Constanta

Как хотелось тогда, чтобы все это мне только приснилось! Все: и Корнеева, и комиссия, и староста с Галей, и моя болезнь, и безнадежная влюбленность в Довлатова, и все, что было после вплоть до этого момента. Как хотелось очнуться дома в своей постели, перевести дух от страшного сна и снова заснуть – беспечно, безо всяких тревог и волнений, как я уже давно не засыпала. Куда мне деть себя? Мне нигде нет места. Да и жить теперь не хочется. Все кончилось так катастрофически, как я и представить себе не могла.

Какая же я слабачка. Влюбленная дура, которая не может найти сил, чтобы просто прожить без предмета своего обожания. Но как прожить, если он вдруг стал для меня всем: и воздухом, и водой, и верой, и опорой? Стал всем, без чего нормальный человек станет схож разве что с овощем… Но совесть кричала откуда-то издалека, из самых глубин и едва слышно, когда, возвращаясь к общагам через несколько часов, я приметила у магазина на обочине битый коричневый «форд». Его номера. Его.

Со всех ног я бросилась к автомобилю; сердце рвалось наружу так, что в висках шумело. Водительская дверь резко распахнулась, и Довлатов кинулся мне навстречу, даже не захлопнув ее. Похоже, его больше ничего в мире не интересовало.

Широко расставив руки, он принял меня в свои объятия, поднял над землей и больше не отпускал, похоронив свое лицо на моей шее. Зачем сопротивляться собственным желаниям, когда только рядом с ним я по-настоящему счастлива? Я вновь ощущаю его запах, и мне уже плевать на все в этом мире, кроме него. Все подождут, все обойдутся, все пострадают – кроме меня. Эгоизм победил совесть, скажете вы. Нет. Чувство победило препятствие. Перехлестнуло его, смыло, словно цунами, сметающее на ходу прибрежный поселок.

Он все не отпускал меня – сжимал в своих больших руках и ничего не говорил. Все и без слов было понятно. Я еле касалась носками земли, а руки еле смыкались за его необъятной спиной.

– Никогда не уходи от меня больше.

– Не смогу… – проговорила я с болью.

– После разговора с твоим отцом я думал, что это конец. Поехали со мной. Умоляю.

– Куда мы поедем?

– В гостиницу, в отель, куда угодно…

– Нет. Я не хочу вот так – прятаться и проводить время с тобой только по ночам, втайне ото всех! На меня будут смотреть, как на девушку на ночь.

– Мне все равно. Я сказал: поехали, – с прорезавшейся сталью произнес Довлатов, и я ощутила, как поднимаюсь над землей. – Это значит, ты поедешь со мной без возражений. – Сказав это, он поудобнее перехватил меня и пошел в сторону машины. – Я просто не позволю тебе снова сбежать. Кончилась твоя свобода – ты моя.

Через полчаса мы сняли номер в гостинице. Он занес меня в комнату на своих руках, как хрустальную вазу положил на кровать и лег рядом. Взявшись за руки, мы лежали на боку, обернувшись друг к другу, и разговаривали, наслаждаясь тем, что рядом. И уж сейчас нам никто не помешает, нас никто не разлучит.

– Не уходи от меня больше никогда, – попросил он уже в бессчетный раз, проводя длинным пальцем по моей щеке. Я чувствовала на лице его дыхание, когда он говорил, и это странным образом успокаивало, вселяло уверенность в будущем.

Вместо ответа я подвинулась к нему еще ближе, чтобы чувствовать его тело – Довлатов просто положил на меня руку, придавив таким грузом.

– Что ты во мне нашел? – тихо спросила я, касаясь носом его небритой щеки, а пальцами перебирая волосы бороды, и впервые заметила в них седину. Ненавязчивое напоминание о возрасте.

– Женщину, с которой хочу провести жизнь, – хриплым голосом ответил он на мои ласки, затем глубоко вздохнул и прикрыл глаза. – Как же мне спокойно сейчас, когда ты рядом. Никогда еще такого умиротворения не ощущал.

– Ты правда подашь на развод?

– Правда.

– И она его даст?

– Я сделаю для этого все. Обещаю.

– Но дети…

– На счет этого я сказал. Их я не брошу. Возможно, добьюсь даже того, чтобы один ребенок остался со мной. Ты же не будешь против?

– Я? Не знаю… Я люблю детей, но… он же не мой… скорее, это у него надо будет спросить, не против ли он… ну… меня.

– Ничего. Родишь мне – будет твой. Наш.

– Родишь… – усмехнулась я. – Как просто ты говоришь обо всем этом.

– А я не вижу больше причин усложнять. Я все решил. А если тебя вдруг опять начнет мучить совесть, я просто запру тебя, чтобы ты никуда от меня не делась, – прошептал Довлатов, почти касаясь моих губ своими. Меня уже трясло.

– Что будет дальше?

– Дальше: я снимаю квартиру, живем вместе. Если ты боишься, что до развода я буду жить в семье, а тебя таскать по отелям, ты ошибаешься. Сегодня исключение.

– А в университете?

– И там я тоже ничего скрывать не стану, если меня спросят в лоб. В конце концов, я у тебя ничего не преподаю, да и тебе не шестнадцать. Это твое личное желание, ты не против. Скорее всего, что-то будет, только если ты сама пойдешь и пожалуешься на меня. Что я тебя совращаю.

Мы, не сговариваясь, подленько захихикали.

– Ты уверен, что так будет правильно?

– Более чем. Я люблю тебя и не должен бояться или стесняться этого.

– Но ведь ты по факту еще женат…

– Я по факту развожусь.