Д'Артаньян — гвардеец кардинала. Тень над короной Франции

Ожидание тянулось несколько мучительно долгих мгновений. Потом англичанин, прям-таки взревев от бессильной ярости, крикнул своему оставшемуся в живых сообщнику:

— Уходим, живо! Черт бы его побрал…

В окне второго этажа раздался пистолетный выстрел, и пуля сбила с англичанина шляпу. Наверху разочарованно вскрикнула Анна, но второго выстрела не последовало — должно быть, она успела зарядить только один пистолет.

На миг задержавшись, лорд Винтер крикнул:

— Благодарю за любезность, милая Анна! Непременно постараюсь ответить тем же, как только подвернется случай!

И вместе со своим сподвижником растаял во мраке. Д'Артаньян остался на поле боя полным и несомненным победителем. Ни один из лежавших у его ног и поодаль не шевелился. Вокруг становилось все ярче — пожар на мельнице разгорался не на шутку. Пищи для огня, отлично просушенного дерева, там было достаточно, мельница стояла тут не одно десятилетие, если не столетие, и теперь из всех окошек с треском вырывались длинные языки пламени, уже взметнувшиеся выше конической крыши, уже лизнувшие крылья…

Д'Артаньян вбежал в дом, предосторожности ради крича:

— Это я, это я!

И едва не столкнулся с Анной, спешившей навстречу с пистолетом в одной руке и шпагой в другой:

— Где он?

— Скрылся, — ответил д'Артаньян.

— Как же я промахнулась… Я целила прямо в голову…

— Случается, — сказал д'Артаньян. — Где Планше? Ага… Молодец, ты все-таки одного подстрелил…

— Я старался, сударь…

— Давайте отсюда побыстрее убираться, — сказал д'Артаньян. — Они могут передумать и вернуться… Вдруг у него есть еще сообщники поблизости? И потом, пожар совсем скоро разойдется так, что сюда сбежится вся округа. А объясняться придется нам, поскольку никого другого на эту роль не подберешь…

Планше первым выскочил наружу и громко позвал Лорме. Тот выехал верхом из распахнутой двери конюшни, пригибая голову, чтобы не удариться о притолоку, ведя в поводу остальных лошадей.

Круто развернув на месте своего английского жеребчика, д'Артаньян оглянулся. Представшая его взору картина была жуткой, величественной и притягательной одновременно — вся мельница, высоченное соружение, уже была объята тугими волнами золотистого пламени, гудевшего и трещавшего, пылающие крылья продолжали размеренно вращаться, чертя в ночном небе причудливые круги…

Он поневоле засмотрелся — и, не скоро опомнившись, погнал коня вслед за остальными.

Блуждать верхами в кромешной тьме по незнакомой местности было бы сущим безумием — кони могли поломать ноги, всадники могли сломать шеи. И они двинулись вдоль реки, где было чуточку светлее, над берегом, над отражавшимся в темной воде мириадом звезд. Ехали, пока пожарище не скрылось за горизонтом, — только небо в том месте долго еще оставалось светлым…

Погони не было — да ее и не особенно следовало опасаться. Без сомнения, нападавшие рассуждали точно так же, хорошо представляя, какие неудобства ждут тех, кто решится сломя голову носиться верхами по бездорожью…

В конце концов наткнулись на глубокий овраг, тянувшийся перпендикулярно реке. Лучшего укрытия до утра нельзя было и придумать. Найдя подходящий пологий уклон, осторожно свели вниз лошадей, держа их в поводу. До рассвета оставалось еще часа два.

Слуги с лошадьми деликатно расположились в отдалении, а д'Артаньян, вспомнив свои охотничьи странствия по лесам, отыскал подходящее деревце, нарубил шпагой веток, прикрыл эту кучу краем плаща и усадил девушку, закутав их обоих оставшейся половиной.

— У вас неплохо получается, — сказала Анна вяло. — Святой Мартин, да и только…[6]

Она прижалась к нему, положила голову на плечо. При других обстоятельствах д'Артаньян возликовал бы от счастья и немедленно приступил бы к планомерной осаде по всем правилам, но сейчас только полнейший идиот мог бы приставать к девушке со всякими глупостями, а идиотом наш гасконец никогда не был и прекрасно понимал, что момент совершенно не подходящий для излияния самых пылких и неподдельных чувств. Он просто сидел, крепко прижимая ее к себе одной рукой, и временами замирал от нежности, когда чувствовал щекой мимолетное прикосновение длинных ресниц. Как ни удивительно, сейчас ему всецело хватало и этого.

— Нужно было его убить, — тем же вялым голосом произнесла Анна.

— Пожалуй, — тихонько ответил д'Артаньян. — Я как-то промедлил, упустил момент… Помнил, что его нужно перехитрить, а не убивать. И эта наша миссия…

— Не упрекайте себя, Шарль. Вы ни в чем не виноваты, вы же ничего не знали…

— А вы? — не удержавшись, спросил д'Артаньян. — Вы же должны что-то знать… Он ведь вовсе не собирался перехватить разоблаченных шпионов кардинала, как следовало бы ожидать. Вы же должны были слышать — он назвал меня Арамисом и отступил именно потому, что я ему был необходим как орудие для убийства герцога и принца… Это превозмогло все остальное… Как ни жаждал он до вас добраться… Что ему от вас нужно? Это уже не кардинальская служба, тут что-то другое, дураку ясно…

— Вы неплохо соображаете, Шарль…

— Это ведь лежало на поверхности.