D'esenchant'ee: [D'e]g'en'eration

– Вы и так со мной разговариваете, – буркнул Райхсфюрер, глядя, как де Мистура отправляет в рот печенюшку. – У меня есть одно условие. Данциг должен вернуться домой.

– Если Вы успеете взять его до начала приема в честь дня рождения полудохлого, он ваш, – ответил генсек ООН, вставая.

– Поосторожнее с выражениями, – посоветовал Эрих. – Как я понял, Вы говорите о Фюрере?

– А разве Вы его оцениваете по-другому? – улыбнулся де Мистура. – Вам следует построить для него мавзолей. Тогда, лет через сто, его закопают благодарные потомки, я имею в виду вашего Фюрера. Я надеюсь, мы друг друга поняли.

– И все равно Лавров Вам сто очков вперед даст, – сказал Райхсфюрер с напускной сердитостью.

– Я не конкурирую с богами, – ответил де Мистура. – Рад был повидаться. До скорой встречи, герр Фюрер.

– Я Райхсфюрер! – поправил его Эрих. – Фюрер не стал бы с Вами разговаривать в принципе.

«Банально потому, что полудохлые не разговаривают», – подумал Райхсфюрер, когда де Мистура ушел.

* * *

Проводив Генерального секретаря ООН, Эрих вновь вызвал Брунгильду. Он ничего ей не говорил, но та сама знала, зачем он ее вызывает, и вернулась с небольшим подносом, который поставила на стол Райхсфюреру. На подносе была чашка с крохотными фрикадельками; Эрих принялся кормить собаку, размышляя над дальнейшими своими действиями.

Идея остановить наступление казалась привлекательной. Во-первых, Райхсвер был вымотан предыдущими боями, и пусть потери были невелики, особенно если сравнивать их с польскими (бывшие ИГИЛовцы воевать умели плохо, и даже при численном превосходстве и прекрасном техническом оснащении ухитрялись огребать и бежали, бросая оружие и снаряжение, что было весьма кстати – трофеи шли на вооружение народно-гренадерских частей), но людские ресурсы в распоряжении Райхсфюрера были ограничены, и их следовало беречь.

Не от хорошей жизни Эрих принял программу массового производства боевых роботов. В тех же России, США и Китае боевые роботы использовались лишь как средство поддержки – автономный ИИ существенно уступал на поле боя человеческому. Но у Эриха не было таких людских ресурсов, и даже та полуторамиллионная армия, что была сейчас, сильно давила на экономику только поднимающегося Нойерайха. С финансами у Райхсфюрера не было проблем – он сорвал просто фантастический куш за два года до ЕА, во время крушения биткойновой пирамиды, и удачно конвертировал эти средства в золото, материалы и выгодные инвестиции. Но за деньги нельзя купить людей, а именно люди были критическим ресурсом Нойерайха. Треть населения были пронумерованы, десятая часть – ликвидирована. Из оставшегося числа вычитаем женщин, детей, стариков – и что у нас остается?

Собака нетерпеливо ткнула Эриха лапкой – он отдал ей фрикадельку и задумался, вместо того, чтобы взять с подноса новую. Спохватившись, Эрих скормил псине оставшиеся фрикадельки.

– Брунгильда, запросите, пожалуйста, у фон Немова информацию, сколько всего поляков были признаны орднунг-менш, – сказал он. – Я имею в виду не поляков вообще, а бывших граждан Польши, с освобожденных территорий.

– Сделаю, – сказала Брунгильда. У нее был тихий голос с какой-то воркующей хрипотцой. – Герр Райхсфюрер, простите, но Вы бы сами поели.

– Я же недавно завтракал, – удивился Эрих.

– Ваше «недавно» было в десять часов утра, а сейчас уже пятнадцать, – парировала Брунгильда. – И что Вы ели, Вы сами-то помните?

– Вы же знаете, что я не запоминаю подобных мелочей, – пожал плечами Эрих. – Ладно, скажите, пусть приготовят чего-нибудь и сервируют в зале аудиенций Фридриха Великого. И напомните, чтобы подали чашку мелких фрикаделек, а то они постоянно забывают, приходится Софию-Шарлотту со стола кормить, а это ей не полезно.

– Между прочим, – заметила Брунгильда, – доктор говорит, что при ее уровне активности ей так много еды может быть вредно. А Вы ее, кажется, перекармливаете.

– София-Шарлотта не станет есть слишком много, – сухо сказал Эрих. – Рассудительности в этой собаке больше, чем в десятке либеральных политиков вместе взятых.

– Разрешите идти? – спросила Брунгильда. Эрих коротко кивнул, и адъютант вышла. Эрих протянул руку и почесал собаке подбородок.

– Scheisse , – сказал он. – Всякая arsch тебя учить норовит. Никак из них этого не выбить.

Собака кивнула головой и ткнулась любом в ладонь хозяина, как будто все понимала и хотела приободрить Райхсфюрера. Эрих задумчиво почесал ее за ухом.

– Знаешь, Соня, – сказал Райхсфюрер собаке (в отсутствие посторонних он именовал пёсика по-панибратски, но никогда так не делал в чьем бы то ни было присутствии), – если бы ты умела говорить, я сделал бы тебя райхсминистром. Или райхсканцлером. Вот даже специально для тебя создал бы должность. А что, райхсканцлер София-Шарлотта фон Вильмерсдорф – звучит…

Собака тихо гавкнула, ее лай напоминал на звук очень далекого взрыва. Райхсфюрер опять почесал ей за ушами: