Да благословит вас бог, мистер Розуотер, или Бисер перед свиньями

— Ну, — сказал сенатор, — раз ты не можешь выразить свою мысль словами, то на суде, где будут решать, нормален ты или нет, толку от нее будет мало.

Элиот кивнул, подтверждая справедливость этих слов.

— А я… я уже начал выражать?

— Нет, ты просто объявил, — пояснил сенатор, — что тебе пришло в голову, как тихо, мирно и благородно расхлебать эту кашу. И вдруг уставился на дерево.

— Гм! — отозвался Элиот. Он сделал вид, что вспоминает, потом пожал плечами — Нет, ничего не помню! Вылетело из головы.

Сенатор Розуотер всплеснул пятнистыми морщинистыми руками.

— Чего-чего, а соображений, как управиться с этим делом, у нас хватает. — Он одарил всех своей устрашающей победной улыбкой и похлопал Мак-Аллистера по колену. — Верно ведь? — Потом потянулся за спиной адвоката и похлопал по плечу незнакомого Элиоту человека. — Верно? — Он явно был без ума от незнакомца. — Ведь мы залучили на свою сторону самого сообразительного человека в мире! — Он расхохотался — видно, все их соображения приводили его в восторг.

Потом сенатор указал рукой на Элиота.

— Нет, вы только взгляните на моего мальчика, посмотрите, как он выглядит, как держится! Вот наш козырь номер один. Как он опрятен, как чист! — Глаза у старика заблестели. — Сколько лишнего веса он сбросил, доктор?

— Девятнадцать килограммов.

— Да он в прежней боевой форме! — заливался сенатор. — Ни грамма лишку! А как играет в теннис! Беспощадно! — Он вскочил и с натугой разыграл жалкую пантомиму теннисной подачи. — Да час назад на этом самом корте состоялась такая игра, какой мне в жизни видеть не доводилось! Ты его раздолбал, Элиот!

— Гм… — Элиот огляделся в поисках зеркала или чего-нибудь, куда можно посмотреться. Он понятия не имел, как выглядит. Воды в бассейне вокруг фонтана не было. Она оставалась только в маленькой ванночке для птиц — горький настой сажи и листьев.

— Вы, кажется, говорили, что тот, кого победил Элиот, был прежде профессиональным теннисистом? — обратился сенатор к доктору Брауну.

— Много лет назад.

— А Элиот изничтожил его! И пусть этот человек душевнобольной, это ведь на его игре не отражается, правда? — Он не стал ждать ответа. — А когда, одержав победу, Элиот выскочил с корта пожать нам руки, я готов был и смеяться и плакать. И этому человеку, сказал я себе, предстоит завтра доказывать, что он не сумасшедший. Ха! Ха! Ха!

* * *

Элиот, осмелев от того, что эти четверо, внимательно наблюдающие за ним, не сомневаются в его нормальности, встал, словно решил размяться. На самом деле он хотел подобраться поближе к ванночке для птиц. Пользуясь своей репутацией спортсмена, он прыгнул в сухой бассейн и сделал глубокое приседание, словно давал выход бурлившей в нем могучей энергии. Его тело справилось с этим упражнением без усилий. Он был весь как стальная пружина.

Резко присев, Элиот ощутил, что у него в кармане топорщится какой-то комок. Он полез туда и вытащил смятый экземпляр «Любознательного американца». Элиот расправил газету, почти уверенный, что сейчас увидит фотографию Рэнди Геральд, умоляющей оплодотворить ее семенем гениального человека. Но вместо этого обнаружил на первой странице собственную фотографию. Он был снят в пожарной каске. Фотографию увеличили с группового снимка, сделанного четвертого июля, когда снимали пожарную дружину. Заголовок вопрошал:

И ЭТО САМЫЙ НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК В АМЕРИКЕ?

(См. дальше.)

* * *

Пока остальные наперебой обнадеживали друг друга, что завтрашний суд пройдет прекрасно, Элиот послушно заглянул дальше. На развороте он увидел еще одну свою фотографию. На этом, довольно расплывчатом, снимке он играл в теннис на корте в психбольнице.

А с соседней страницы за его игрой следило исполненное благородного негодования семейство Фреда Розуотера. Все трое смахивали на крестьян-издольщиков. Фред, как и Элиот, изрядно похудел. Тут же была фотография Нормана Мушари, их адвоката. Заимев собственных подзащитных, Мушари обзавелся модным жилетом и золотыми часами с массивной цепочкой. Ниже приводилось его заявление: