Да здравствует король (ЛП)

Его адамово яблоко покачивается, когда он сглатывает. Он молча смотрит на меня, прежде чем ответить.

— Мне тоже жаль. За то, что я сделал.

Я подношу губы к его уху.

— Ты прощен. — Я говорю, целуя его в щеку.

Он застонал, его тело задрожало от прикосновения.

— Обещаешь?

Я отстраняюсь, смеясь.

— Обещаю на мизинце. — Я протягиваю ему мизинец.

Глядя на меня сквозь тяжелые веки, он обхватывает его своим.

— Ты не быстрый трах.

Мое сердце так громко стучит в груди, что я боюсь, что он может его услышать.

— Тогда кто же я?

— Я не знаю, — отвечает он, беря мою руку и поднося ее к своему виску. — Но ты здесь. — Он наклоняется, частично упираясь головой в мою руку. Его голос звучит почти раздраженно, когда он снова заговаривает. — Ты здесь, и я не могу тебя вытащить.

— Хорошо. — Я улыбаюсь, поглаживая его волосы, убирая их со лба. — Роуг, мы не можем здесь оставаться. Он вернется позже.

— Все будет хорошо. Он ничего не сделает, если ты будешь здесь. Он скорее умрет, чем сделает что-то, что может повредить его драгоценному имиджу.

— Ты так думаешь? — Мой голос выдает мою неуверенность.

— Да, все будет в порядке. Он, наверное, уйдет после встречи в понедельник.

— Хорошо, — отвечаю я.

— Не волнуйся. Я бы не позволил, чтобы с тобой что-то случилось.

25

После этого Роуг отказывается говорить об инциденте на кухне. Остаток выходных мы проводим за просмотром фильмов и жаркими спорами о них, пока готовим еду.

Это невероятно по-домашнему.

За исключением тех моментов, когда его настроение меняется, и он грубо берет меня, прижимая к ближайшей поверхности. Он ненасытен, я едва успеваю за ним. Он трахает меня на столе, на кухне, на стойке. На ковре и в одном из кресел. Каждый раз, когда я не соглашаюсь с ним и отказываюсь отступать, он шлепает меня, пока я не сделаю это.

Он попеременно называет меня всеми грязными именами, которые только есть, и осыпает меня похвалами. Это опьяняет и потенциально немного токсично, и я пьянею от этого.

Во вторник, выйдя из библиотеки раньше положенного времени, я ужинаю с девочками в ресторане Bella's. Вдали от посторонних ушей мы полностью обсуждаем прошедшую пару недель. Я не рассказываю им об отце Роуга. Я не хочу, чтобы они волновались за меня, и не хочу раскрывать его тайну. Не мне об этом рассказывать.

Через два часа после ужина Роуг пишет мне сообщение.

Мудак: Я на улице.

Я поднимаю глаза и вижу на парковке его Aston Martin с включенными фарами.

Я: Я не поеду домой. Я с друзьями.

Мне странно называть это «домом». Это не мой дом, но как еще я должна его называть?

Я: И я хочу десерт.

Мудак: Я тоже.

Моя кожа нагревается от этого намека, и вот так он меня поймал. Схватив сумку и пальто, я выскочила из кабинки.

— Эй, Роуг на улице. Я собираюсь выйти.

— Нет! — восклицает Тайер. — Мы только начали, не уходи пока.

— Извини, — искренне говорю я. — Он уже здесь. Обещаю, что проведу весь день на выходных. — Добавляю я, опустив поцелуй на каждую из их щек.

— Хорошо, но только потому, что одной из нас нужно переспать. Наслаждайтесь! Не делайте ничего такого, чего бы мы не сделали. Или сделай и расскажи нам об этом, пожалуйста. — Она кричит мне вслед, и я пригибаю голову, чтобы избежать взглядов других покупателей.

На улице я прыгаю в машину Роуга. Он выезжает с парковки и сворачивает на полосу, ведущую к его дому. Солнце начинает садиться, и небо окрашивается в прекрасные цвета.

— Ты не можешь просто приказать мне уйти от моих друзей, когда тебе этого захочется.

— И тем не менее, ты здесь. — Он говорит, его рука опускается с руля, чтобы взять меня за бедро. Рука у него массивная, вены проступают, когда он по-хозяйски обхватывает мое бедро.

— Меня это не радует. — Я скрещиваю руки в притворном гневе.

— Ты почти не сопротивлялась.

— Я и сейчас не сопротивляюсь.

— Ничего, я выбью из тебя все желание, когда мы вернемся домой.

От его слов меня охватывает тайное возбуждение. Теперь моя очередь играть.

— Я бы хотела посмотреть, как ты попробуешь.

Он откидывает голову в сторону. Глаза злобно сужаются, взгляд прожигает мое лицо. Увядающие синяки и порезы, начинающие заживать на его лице, придают ему особенно опасный вид.

Он резко сворачивает с главной улицы на боковую дорогу, окаймленную густыми деревьями.

— Что ты делаешь? Куда мы едем? — спрашиваю я, крепко вцепившись в край окна.

Он не обращает на меня внимания и продолжает ехать. Через пару поворотов мы оказываемся на уединенной дороге в глубине деревьев. Он глушит машину и выскакивает из нее, прежде чем я успеваю задать еще один вопрос. Моя дверь открывается, и он наклоняется надо мной, чтобы расстегнуть ремень безопасности, а затем вытаскивает меня из кресла.

Оттащив меня к борту машины, он переворачивает меня так, что моя щека прижимается к теплому металлу.

— Роуг!