Дай! Дай! Дай!

И Ритка с радостью услышала в голосе следователя нотки ярости, которая клокотала в ее собственном сердце. Нет, не может быть хорошим человек, которому нравится ежедневно созерцать из своего окошка окружающую его нищету. И на фоне этой самой нищеты чувствовать себя царем и большим, крутым, пусть даже и бывшим, начальником.

– Будь он нормальным человеком, отстроился бы в местечке поприличнее. Или уж если и тут, так не дом в два этажа плюс мансарда, а крепкий дом из бруса. Вроде бы и не выпячиваешься вперед остальных, а все равно видно, что ты тут главный.

– И остальным было бы, на кого равняться, – поддержала его Ритка. – Ведь ясно же, что от трудов праведных не наживешь ты палат каменных. А раз так, значит, местный люд смотрит на этот домище за высоченным забором и рассуждает: либо ты в этой жизни воруешь и обманываешь и тогда живешь припеваючи и на старость имеешь такой вот дом, либо живешь честно и ни гроша на старость не скопишь.

– Глубоко копаешь, – усмехнулся следователь. – Но поживем, посмотрим. Возможно, Петр Потапович вовсе и не такой противный, каким мы его себе придумали.

Но, увы, бывший начальник паспортного стола в Рябово оказался еще более мерзким человечишкой, чем они думали. Начать с того, что он долго не хотел их впускать в свой дом. Расспрашивал, проверял, перепроверял. Одним словом, проявлял бдительность. И лишь после того, как он лично позвонил в отделение, где служил следователь Рассохин, и подтвердил его личность, Петр Потапович соизволил впустить гостей в свой двор.

– В дом не приглашаю! – сразу же заявил он. – У меня там ремонт! Тут посидим, на лавочке.

Ну, на лавочке так на лавочке. Хотя и странно это было. Деревенские жители обычно гостеприимны. Но только не Петр Потапович. Он явно не желал, чтобы посторонние видели его дом и его быт. Значит, было что скрывать старичку. Ох, было!

– Какими судьбами? – проскрежетал Петр Потапович.

Больше всего он был похож на длинную заостренную на конце пику. Такая уж была у него конституция. Кости торчали из бывшего начальника паспортного стола некрасивыми острыми углами. И даже череп был лысый, но не круглый или овальный, а какой-то заостренный.

– Да вот, собственно говоря, всплыло одно старое дельце.

– И какое же?

– Дело некоего Цыплакова.

Показалось или нет? Вроде бы сухопарый старик слегка вздрогнул, услышав эту фамилию? Или это его на холоде стало потряхивать? Все-таки на дворе было весьма ветрено и сыро. А после теплого, жарко натопленного дома пенсионеру должно было быть на улице студено.

– Цыплаков, Цыплаков? – пробормотал он, вроде бы задумавшись. – Верно, был у нас такой. От цирроза печени скончался. Пил сильно.

– А что он был за человек?

– Я с такого сорта людьми не знаюсь, – высокомерно отозвался старик. – Видел только, что рожа у этого голубчика вечно синяя. И на работу он не выходил.

– А чем жил?

– Да уж жил чем-то.

При этом старик так выразительно отвел глаза, что следователю и Ритке мигом стало ясно. Врет! Он отлично знает и помнит не только самого Цыплакова, но и знает, или, во всяком случае, догадывается, на какие деньги тот жил.

– А в связи с чем интересуетесь?

– Дело в том, что несколько дней назад в Питере случилось убийство. Убитый – полная тезка вашего Цыплакова. Имя, фамилия, год рождения.

– Бывает, – не слишком охотно буркнул Петр Потапыч. – Случается.

– Случается. Но когда совпадают еще и дата рождения и место рождения – это уже, согласитесь, большая странность.

– Случается.

– Да бросьте вы! – воскликнул следователь, возмущенный наглостью старика. – Вы отлично знаете, что так не бывает! И тот Цыплаков, который убит недавно в Питере, не настоящий!

– Что значит не настоящий?

– А то и значит! Человек жил по чужим документам! И не смотрите на меня так! Вам это совсем нетрудно было сделать.

– Вы на что намекаете, молодой человек?

– А я не намекаю, я прямо так и говорю. Кто был тот человек, которому вы продали паспорт Цыплакова?

Петр Потапович молчал. При этом он шевелил своими мохнатыми бровями и о чем-то сосредоточенно думал. Впрочем, ход его мыслей было понять нетрудно. А когда старик скумекал про себя, что за такой давностью лет, да еще когда оба участника мертвы, его собственную вину будет не доказать, он снова почувствовал себя на коне. И воскликнул:

– Я прослужил много лет. Имею награды и звания! А ты, мальчишка, вздумал меня позорить?

– Это не я вас позорю! Это вы сами себя позорите! Делами своими позорите. Жизнью нечистой. Думаете, что все архивы сгорели, записи уничтожены? Ошибаетесь! Мне удалось найти парочку документов, на которых стоит ваша подпись. Желаете взглянуть?

И, к удивлению Ритки, следователь вытащил из своего портфеля несколько аккуратно разглаженных листов ксерокса.

– Это копии. Оригиналы хранятся у меня в сейфе! Ну как? Достаточно этих бумаг?

На взгляд Ритки, ничего опасного в этих листах бумаги не было. Но на Петра Потаповича эти листки почему-то произвели сокрушительное действие. Он побледнел. Несмотря на прохладную погоду, на лбу у него выступил пот, а руки мелко задрожали.