Дай мне! [Авторский сборник]

Она начала было засыпать, но вдруг услышала осторожный стук в дверь. Прислушалась. Все спали. Опять послышался стук. «Knock, knock Neo».

Машка встала и пошла к двери. Вышла в предбанник и отодвинула задвижку.

На пороге стоял Антон, завернувшись в брезентовую куртку, которая была ему велика.

– Здравствуй… – растерялась Машка.

– Привет, – тихо отозвался Антон.

– Входи…

Антон серьезно кивнул и прошел, осторожно ступая. Машка закрыла дверь и пошла в комнату. Легла опять к Юльке Мухиной.

Антон осмотрелся. На старом диванчике спала Наська, завернувшись в плед. Он подсел к ней, потом лег рядом и осторожно обнял. Будто боялся, что она проснется и прогонит его.

«Чего это за обряды?» – удивилась Машка.

Наська завозилась, повернулась и вдруг широко открыла глаза. Она и Антон лежали так близко, что их губы касались друг друга. У него поехала крыша и все внизу напряглось. Наська некоторое время недоуменно смотрела на него, но когда Антон ее поцеловал, очнулась.

– Не надо, Тоха.

– Почему? – жарко и жалобно прошептал он.

– Мы теперь друзья…

– Ну и что?

– Друзья этим не занимаются.

Антон хотел спросить, чем же тогда занимаются друзья и что, есть какие–то правила для друзей, может, они где–то написаны? – но вместо этого пискнул:

– Я люблю тебя.

Наська поморщилась и осторожно отстранилась.

– Тоха, понимаешь, мне нравится другой человек…

Антон сначала не понял, но когда смысл дошел до него, показалось, что он летит куда–то вниз, в грязь, корябаясь о бетонные стены колодца. Наська смотрела на него. «Как друг».

– И что, совсем?… – задохнулся Антон.

– Совсем.

– Навсегда?

Наська кивнула.

– А я? А что мне делать?

Отчаяние засасывало Антона, он пытался уцепиться за что–то, если бы Наська сказала хоть что–то… обнадеживающее, это было бы уступом. Но его руки скользили, не находя ни малейшей шероховатости.

– Я не знаю, что тебе делать.

Как топором по рукам. Взмах – и готово!

– Но ты же… – вскрикнул Антон и осекся. Он хотел сказать, что Наська – самое дорогое, что у него есть, что она одна знает его и понимает, что никто и никогда не заменит ее, потому что… Но слова застряли где–то в груди. И Наська могла прочитать их только у него в глазах. Но она не хотела.

Антон прерывисто вздохнул. Прижался губами к Наськиному плечу. Прошептал:

– Я без тебя сдохну.

– Я у тебя есть. Как друг, – Наська погладила его по волосам. Осторожно, боясь заронить надежду.

– Обещаешь?

Наська посмотрела в его широко распахнутые янтарные глаза с мокрыми ресницами и сказала:

– Обещаю.

Это была их самая страшная клятва. И Антону стало легче. Ненамного. Но стало. Он сполз с диванчика – друзья вместе не спят (а кто сказал такую херь?) – и сел на полу. Саднили ободранные о бетон плечи. В горле пересохло. В животе, в районе солнечного сплетения – будто камнями придавило – но все равно пульсировало «я у тебя есть… я у тебя есть…». «Я сдохну,» – подумал Антон. Он ждал, что Наська хотя бы погладит его по голове, но она отвернулась и закрыла глаза. Друзья не гладят друг друга по голове. Хрен знает, чем они вообще занимаются.

От Самсона воняло собачьим кормом. Светку тошнило от этого запаха. Особенно, когда он утром тыкался ей в лицо, а затем облизывал длинным розовым языком, будто тряпкой протирал. Шерсть у Самсона тоже кисло воняла и по утрам Светка просто задыхалась.

Зазвонил телефон. Самсон обрадовано взвыл и зычно залаял. Светка не открывая глаз дернула трубку и прижала ее к уху.

– Але…

– Это я.

– Привет…

– Привет. У тебя родоки на работу уже свалили?

Светка кивнула в подушку.

– Хмы…

– Я сейчас приеду.

– Мгы…

В трубке часто забились гудки. Светка сунула ее под подушку.

Надо было вылезать из постели, чистить зубы и мыться. Семь часов… Зачет по зарубе в двенадцать. Можно было бы спать до десяти, но Серому трудно было объяснить, что спать лучше, чем трахаться.

Светка выползла на пол. Самсон радостно замахал половиной хвоста. В детстве его приняли за черного терьера и отрубили хвост. По прошествии времени выяснилось, что Самсон представляет собой что–то вроде немецкой овчарки, но хвост уже не было возможности пришить.

Горячей воды не было. Зубы ломило. Во рту оставался устойчивый вкус отечественной пасты «Сигнал». Волосы торчали за ушами в разные стороны, а на затылке были прочно смяты. Светка пригладила их водой. Потом побрызгала шею одеколоном и намазала на щеки и губы крем против морщин. Другого не было.

Заварки тоже не было. Остатки кофе мама вчера допила, когда отец ушел, хлопнув дверью так, будто хотел ее переломать на части. Около мусорного ведра стояла алюминиевая миска Самсона с присохшими по краям коричневыми крошками. Колбасу мама вчера забыла убрать в холодильник и теперь она имела зеленоватый оттенок. Но Самсон с удовольствием съел.

Светка взяла батон и ушла в большую комнату. Села перед телевизором. Включила пятый канал, там у нее было MTV. «Вечеринка–а–а у Децла дома!» Светка стала отщипывать от батона кусочки и есть.