Дай мне! [Авторский сборник]

– Сдам… Еще целых три дня до английского! Пашка! Пойдем куда–нибудь сходим, а?! Мне скучно.

Стеклов некоторое время подумал и, замявшись, сказал:

– Ну… Это… я сегодня с девушкой познакомился… Мы с ней идем… Извини, Галь… Давай в другой раз, ага?

– Ммм? С какой?

– С хорошей. Умница, красавица, Дашей зовут.

– Я безумно рада! – замогильным голосом произнесла Галя.

– Галь, не обижайся! – велел Стеклов.

– Не буду, – пообещала Галя – До свидания, дорогой мой.

– Счастливо!

Из туалета вернулась кошачина, села на стол и уставилась в стену.

– Киса, киса… – позвала Галя.

Кошачина медленно повернула голову, кивнула, мол, я оценила твой порыв и снова уставилась в стену. Потом резко бросилась вперед, схватила таракана и тут же съела, брезгливо морщась.

– Тебе витаминов не хватает, что ли? – заорала на нее Галя.

Кошачина окрысилась и покусала Галину ногу, а потом удалилась на балкон и села там на перила, ожидая, когда соседский шестилетка Ванечка просунет руку, чтобы ее погладить, а она в эту руку вцепится и закусает его. Кошачина в душе была, видимо, собакой. Или лошадью.

Галя села за комп, но идти в чат ей не хотелось и она проверила почту. Было три письма из фан–клуба «Foo Fidhters», одно от подружки из Израиля и одно от Паши Стеклова. Он писал: «Солнце:), у меня три по литературе… ты меня будешь утешать? Ха–ха…:) в субботу на плотине концерт, пошли если хочешь. Так все нормально, закинь завтра в деканат ram, надо один клипак развернуть… ОК? все, пока, Паша:)» Галя улыбнулась мученической улыбкой и подумала, что с теми тремя парнями надо все–таки встретиться. Их звали Neo, WildWildDen и Busta. А Галю звали Cleo. И даже Стеклов в универе к ней иногда так обращался. А все кругом не понимали, почему он говорит: «Привет, Клео!» А Галя отвечает: «Здорово, Пеппер!» Влюбленные в Стеклова девочки косились недовольно, звали Стеклова Пашей и Павликом и не любили Галю.

Кошачина пришла с балкона, подлизалась к Гале и заснула у нее на коленях. Кошачину когда–то звали банальным кошачьим именем Мурка, но его уже никто не помнил, все звали ее просто «кошачина». Кошачина не возражала.

Машка Никонова вышла из туалета и пошла к дому, поправляя шорты. Пахло дымом и шашлыками. Воздух был легкий и свежий, комары не звенели, пух не летел, в общем, рай. Машка завернула к мангалу и вздрогнула. Около мангала спиной к ней стоял Стеклов и поливал шашлыки водой пополам с вином из мятой пластиковой бутылки. Голая спина переливалась полудетскими мускулами, черные джинсы он подвернул снизу и это смотрелось бы довольно комично, будь это кто–то другой, не Стеклов. Но это был Стеклов – как всегда естественный. Он переступал сандалиями на босу ногу и поворачивал шампуры.

Машка некоторое время стояла столбом, а потом отошла и села на раскладной стульчик. Она просто сидит. Посидеть нельзя, что ли? В животе у Машки все обрывалось и летело вниз, в пятки, холодея там.

Стеклов что–то напевал себе под нос, поводя бедрами. «Гей,» – подумала Машка. Она сидела и смотрела на спину Стеклова, на его кудри и зад. Красиво. Стеклов задел ее краем глаза и повернулся. Машка напряженно уставилась в сторону, на куст смородины.

Стеклов развернулся обратно, но в его движениях появилась скованность. Чтобы не чувствовать себя неловко под прицелом Машкиного взгляда, он снова стал тихонько напевать песенки. Машка уловила краем уха: «Sweat baby sweat baby sex is a Texas drought…» Немного погодя Стеклов сказал как бы в пространство:

– Шашлыки почти готовы…

Сказал не Машке, а так, себе.

– Сейчас перевернем последний раз…

У Машки перехватило дыхание от того, что человек, которого она так бешено любила и ненавидела, разговаривал с ней, да еще так мягко, почти ласково. Поджаристый аромат щекотал ноздри.

Стеклов снял шампур, повернулся к Машке и сказал опять как бы в никуда:

– Наверное, готово…

Машка не двинулась с места, прилипнув взглядом к кусту смородины. Она вдруг почувствовала, как возвращается обратно, в тот отрезок своей жизни, когда все было безнадежно, темно и пусто, где она постоянно натыкалась на сырые серые стены и кричала, но голос глох под сводами каменной коробки. Она отбросила со лба волосы, они снова сползли и закачались перед глазами, делая Машку похожей на красивого мальчика. Стеклов смотрел на нее, держа в руках шампур. Потом положил его обратно и некоторое время нерешительно стоял у мангала, и его черные глаза скользили по Машке. Она сидела, уставившись в землю. Стеклов вдруг подошел и присел перед ней на корточки. Машка задохнулась, почувствовав его запах и тепло, его близость и взгляд. Стеклов молчал, не зная, что сказать. Наконец выдавил:

– Что с тобой?

– Ничего, – резко ответила Машка, едва сдерживая слезы, а потом вдруг всхлипнула и велела:

– Уходи.

Стеклов не двинулся с места.

Из дома вышли Сашка Бердышев и Галя Романова с тарелками помидоров и огурцов. Машка вскочила и испуганно посмотрела на Стеклова, а он тоже отшатнулся и Машка прочитала в его глазах помимо испуга: «Какой фак!» Сашка поставил помидоры на столик и весело поинтересовался:

– Ну как шашлык?