Далекие огни

Но, конечно, не на всех так действовали слухи о «каралке». И не страх перед жандармами, не отступничество слабых поколебало подгорских железнодорожников, которых поддержали рабочие двух соседних заводов. Сделали свое нечистое дело соглашатели из дорожного стачечного комитета. Рабочие еще продолжали держаться, а железнодорожники, разобщенные служебными категориями, рассеянные на большом пространстве, дрогнули первыми…

И этим тотчас же воспользовались в салон-вагоне начальника дороги.

В два часа дня Штригер-Буйновский связался по телеграфу с министром и сообщил ему о своих новых мероприятиях. Министр одобрил. Потом Август Эдуардович посовещался со штабс-капитаном Сосницыным и ротмистром Дубинским. После совещания Ясенский пригласил Августа Эдуардовича к себе обедать, прислал за ним коляску.

Начальники постарались на время забыть все неприятности, — будто не было никакой забастовки.

И когда Ясенский повел важного гостя осматривать предмет своего увлечения — прекрасную, славившуюся на весь Подгорск оранжерею, — начальник дороги пришел в восторг от остроумно размещенных калориферов, обширной коллекции тропических растений и террариума.

Ясенский тут же подарил Августу Эдуардовичу несколько редчайших орхидей и кактусов… Оказалось, начальник дороги тоже увлекался оранжереями, и это окончательно сблизило его с Ясенским.

Разговор, назревавший с самого утра, возник непринужденно, сам собой.

— Владислав Казимирович, довольны ли вы своим участком? — спросил Штригер-Буйновский, когда они возвращались из оранжереи в дом.

Мягкая, полусгнившая листва сада шелестела под их ногами; ее сырой грибной запах, сливаясь с еле уловимым ароматом древесной коры, бродил в холодном воздухе. Сад был небольшой, уютный; высокий деревянный забор отделял его от улицы, с которой изредка доносились голоса или стук проезжающей пролетки. Но звуки эти не могли нарушить глубокой мечтательной тишины сада, создававшей ощущение мира и спокойствия.

Ясенский ответил не сразу, подумав, с подкупающей серьезной простотой:

— Своим участком я доволен, Август Эдуардович. Свыкся с ним.

Эта лукавая осторожность понравилась Штригер-Буйновскому. Он сказал:

— Я знаю, вы путеец по призванию. Также, как и я. Служба пути — самая поэтичная служба, не правда ли? Она всегда связана с большими пространствами, а что может быть поэтичней и грандиознее русских пространств? Они всегда сулят новое, неизведанное. В этом смысле всякий путевой участок может скоро наскучить и показаться тесным. Самая лучшая пора моей жизни — когда я странствовал с изыскательскими партиями, ночевал под открытым небом, ел кулеш с салом вместе с рабочими… И я любил те трассы, где надо было строить мосты и высокие насыпи…

Ясенский горестно усмехнулся:

— На моем участке мало мостов, Август Эдуардович. Весьма не поэтичный участок.

Начальник пристально посмотрел на него и рассмеялся; грузный живот его затрясся.

— Я вас понимаю, Владислав Казимирович. Я, конечно, не впервые наблюдаю линейную среду, но ваша… Здесь, действительно, немного тесновато для вас…

— Я стараюсь не сближаться с ненужными мне людьми, — скромно потупил глаза Ясенский.

— Это хорошо.

Они помолчали, хорошо понимая друг друга.

— А как вы думаете, Владислав Казимирович, о службе пути всей Н-ской железной дороги? — вдруг заговорил Штригер-Буйновский. — Я всегда скор в своих решениях. Что вы думаете, если мы завтра же отдадим приказ о новом назначении?

Ясенский притворно удивился:

— Не совсем понимаю вас, Август Эдуардович.

Штригер-Буйновский погрозил пальцем.

— Ну-ну, не скромничайте. Я говорю о вашем назначении, Владислав Казимирович.

Ясенский чуть склонил голову. Лицо его порозовело от удовольствия. Но он продолжал хитрить.

— Благодарю вас, Август Эдуардович. Но я боюсь, что придется настаивать на перемещении на Западную дорогу… мое имение на родине…

— Нет, нет, мы вас не отпустим. Применим к вам самую строгую меру принуждения, — шутливо погрозил Штригер-Буйновский. — И подумайте — там скоро будут немцы… Но они, немцы, не похожи на некоторых бывших немцев… хе-хе… которые с вами разговаривают в настоящую минуту и любят Россию не меньше русских.

— Работать рука об руку с вами для меня было бы большим удовольствием, — стараясь говорить как можно сдержанней, заметил Ясенский.

— О, я уверен, что мы скоро сошлись бы с вами в осуществлении некоторых планов, необходимых для процветания дороги, — задумчиво сказал Штригер-Буйновский.

Они подошли к дому.

— Кстати, что вы думаете о последних событиях на дороге? — вдруг спросил он.

Застигнутый вопросом врасплох, Ясенский молчал. Август Эдуардович взял его под руку.

— Будем откровенны, Владислав Казимирович. Вы знаете, о чем я говорю…

— Многое внушает мне тревогу, — печально сказал Ясенский.