Далекие острова. Трилогия (СИ)

   Я отвел контрразведчика к себе в каюту, дал чистое полотенце и отправился по своим делам.

   Я считал, что операция почти закончена. Судя по тому, что артиллерийская канонада прекратилась, крейсер "Великолепный" выполнил свою задачу. Наблюдатель со сторожевой вышки сообщил, что вдалеке над лесом виден дым. Сначала я засомневался, отсюда до лагеря адмирала Толя было не близко, но потом рассудил, что совершенно не важно, что там горит. Чем больше шума и суеты вдали от форта, тем лучше. Атака "Великолепного" должна была привлечь всеобщее внимание. Пока дикари будут разбираться с этой напастью, я спокойно закончу свои дела и уйду в океан.

   Капитан Хал подвел корабль к берегу. Он выделил мне людей из абордажной команды, и я приказал начать погрузку. Имущества было не много, походную печку, белье и одеяла решено было бросить. Я не хотел занести на корабль какую-нибудь заразу. Привезенные экспедицией продукты давно закончились, и на складе оказались в основном овощи и немного вяленного мяса. За несколько дней до нашего появления десантники забили последнюю лошадь. Запасов на корабле было достаточно, поэтому продовольствие мы трогать не стали. Поручив погрузку лейтенанту Хоту, я вернулся на корабль.

   Арестованных моринеров, под конвоем, отвели на судно и закрыли в трюме, Маса положили в каюте, заперли и приставили охрану.

   Когда я проходил по коридору, дежурный сообщил, что лейтенант пришел в себя.

   В каюте было душно, пахло грязным телом и медикаментами. Когда я вошел, Мас даже не пошевелился. Он лежал на кровати, укрытый одеялом и смотрел в потолок.

   - Как Вы себя чувствуете? - спросил я.

   - Как покойник.

   - Покойники ничего не чувствуют.

   Мас наконец удостоил меня взглядом.

   - Вам надо было меня убить.

   Я открыл иллюминатор и сел на свободную койку.

   - Мне нужно задать Вам несколько вопросов.

   Мас лежал на свежем белье, небритый и грязный, голова обмотана чистым бинтом. Я не испытывал к нему ничего кроме любопытства. Я помнил молодого, бравого, хоть и несколько неряшливо одетого офицера, который три года назад пришел в мою морину. Сейчас передо мной лежал совершенно другой человек.

   - Я не собираюсь Вас допрашивать или лезть к Вам в душу. Просто скажите мне куда делся Муки с егерями.

   Я совсем не был уверен в том, что Мас захочет отвечать на мои вопросы. В сущности, терять ему было нечего.

   - Жен отправил его на реку, брод охранять.

   Когда-то люди Толя везли меня из столицы в форт и мы, действительно, переходили реку в брод. Я помнил это место.

   - Давно он там?

   - Сутки.

   - Спасибо!

   Я встал и собирался выйти, когда Мас окликнул меня.

   - Скажите, Бур, что со мной будет?

   Я остановился и опять сел на койку.

   - Вас будут судить, но произойдет это еще не скоро, так что лечитесь и отсыпайтесь. Впереди два месяца пути. Есть время подумать и раскаяться в содеянном.

   По лицу Маса пробежала горькая ухмылка.

   - Мне не в чем каяться и суда Вашего я не боюсь. Пусть и не долго, всего два года, я жил так, как хотел и не в чем, слышите, не в чем себе не отказывал. Так что идите к черту с вашими советами.

   - Ну, понятно, - сказал я и вышел.

   У лейтенанта впереди два месяца. Возможно за это время его отношение к жизни изменится. "Может, действительно, надо было прибить его в форте" - подумал я, но потом решил, что сделал все правильно. По крайней мере, благодаря Масу я знаю, где искать Муки.

   Пока я занимался своими делами и разговаривал с раненым, Тар успел принять душ и позавтракать. Он сидел в кают-компании в новой форме, полученной у интенданта, и пил коньяк.

   Я попросил стюарда принести мне кофе и салат. Мы так рано завтракали, что я бы просто не дожил до обеда.

   - Приятного аппетита, - сказал Тар, - коньяка хотите?

   - Не откажусь, - ответил я.

   - Дайте еще одну рюмку, - громко сказал Тар и махнул стюарду рукой. Теперь он выглядел заметно свежее.

   Мы пожелали друг другу здоровья, чокнулись и выпили.

   Я с удовольствием съел салат с тунцом и попросил добавки.

   Вместе с формой, Тар получил сухой паек и теперь с удовольствием курил одну папиросу за другой.

   Рядовому в неделю полагалась две стандартные упаковки табака или, как говорили на флоте "два цибика", и к ним три листа папиросной бумаги, офицерам выдавали четыре пачки папирос или две пачки дешевых сигар. Почти все участники последней экспедиции курили и, когда запасы подошли к концу, им пришлось переходить на местную разновидность табака. По словам Тара он был очень крепкий и отвратительный на вкус.

   - Все равно не понимаю, - сказал я контрразведчику, когда мы допили кофе, - я сделал Жену и Масу хорошее предложение. Они могли бы вернуться домой. Понятно, что был бы суд, но с их связями не думаю, что трибунал назначил бы суровое наказание. Почему они отказались?

   Тар на мгновение задумался.