Далеко ли до Сайгатки?

— Уй, Тумба, худющая какая! Нет, Катя… Катька…

Теперь они молча прыгали по снегу втроём.

— Дядя! — Наташа опомнилась, бросилась к Борису Матвеевичу.

— Совсем большая стала! Взрослая. Ну, здравствуй!

— Мама велела передать вам с Верой Аркадьевной… И бабушке, и ещё Вадиму… — Наташа снова затихла. — Мама велела вам передать, что она тоже с нами… Думает о нас там, в Москве, понимаете?

— Всё понимаю, родная моя. Бабушка с Вадимом приедут вечером в Сайгатку. И Вера Аркадьевна вернётся, она уехала по одному срочному делу… Вот молодцы, как раз к Новому году успели!

— Наташка!

Варя опять налетела на неё, закружила.

— А там… там кто? Ой, Анатолий Иванович! — взвизгнув, она вырвалась, помчалась и к нему.

— Осторожно, я из починки. Здравствуй, разведчица! — Он схватил её здоровой рукой. — Ого, выросла! Как она, жизнь? Вспоминала?

Паровоз, дыша паром, ещё стоял у станции. Из тамбура вагона на них смотрела грустная женщина в белом полушубке и ушанке.

— Счастливо отдохнуть! — вдруг крикнула она и махнула рукой.

— Счастливого пути! — Варя с Наташей замахали в ответ.

Паровоз вздохнул и без гудка, стуча буферами, сдвинулся с места. Вагоны, раскачиваясь и скрипя, пробегали мимо.

— Тронулись тоже? — сказал Борис Матвеевич.

У станции под навесом, перебирая ногами, их ждали лошади.

— Спиря, тулупы давай. Боярыню ближе подводи!

Розвальни неслышно подкатили к полотну. Маша, поддерживая Толю, накинула на него поверх шинели меховую полость. Катя залезла на сено, уминала его, пристраивала чемоданы… Наташа всё озиралась вокруг с радостным изумлением, не выпуская Вариной руки.

— Дай-ка ещё раз на тебя погляжу, — сказал Борис Матвеевич, беря её за плечи и ставя перед собой. — Однако, возмужала! Кто бы мог подумать? Совсем невеста… А Варвару нашу как находишь? Вот бы мать на неё порадовалась…

С Новым годом!

— Всё ещё спят? — спросила шёпотом Варя.

Ганька подкралась к двери и затрясла косицей. Варя влезла на сундук и тоже, поверх Ганиной головы, стала смотреть в щель.

Окна в горнице были завешены и почти не пропускали света. На полу у печки, на сдвинутых сенниках, лежали две неясные фигуры.

— Нет, больше не могу, сейчас разбужу…

И Варя, скрипнув дверью, на цыпочках вошла в горницу. Разулась у порога, в одних шерстяных носках подкралась к сеннику…

Ганя от смеха страшно надувала щёки, двигала бровями. Варя нагнулась над спящей Наташей. Та лежала, вытянув по одеялу худые нежные руки; спутанные волосы, выбившись из косичек, рассыпались на подушке.

Варя взяла одну косичку и пощекотала Наташе нос.

— А я и не сплю, и вижу, — фыркнула из-под одеяла на соседнем сеннике Катя.

Варя, пискнув, навалилась на неё, заколотила кулаками… Наташа испуганно подняла голову:

— Катька, подъезжаем, слышишь? Ой, что это я? — Она, как маленькая, протёрла глаза, засмеялась и вдруг брыкнула Варю ногами.

— Куча мала! — заорала Варя, переваливаясь на неё. — Ганя, на помощь!

Несколько минут они барахтались на сенниках, расшвыривая подушки. Потом Варя вскочила, сдёрнула с окна занавеску и звонко закричала:

— Наташка, вставай, а то солнце убежит! Ганя, воды, самой прехолодной! Ой, до чего же я счастливая… Пойдёмте скорей Сайгатку смотреть!

Через полчаса они были на улице. От их крыльца в разные стороны прыснули закутанные сайгатские ребятишки — всем было любопытно посмотреть Варькиных гостей. Сестрёнка Гани — Домка была, конечно, тут же, вместе со своим платком и валенками.

— Домка, Домочка, беги скорей к околице, — распорядилась Варя. — Как увидишь, что с моста Боярыня свернула, так за нами, слышишь?

— Шлышу! — важно ответила Домка и заворочала валенками.

— А вы, ребята, с той стороны караульте. Бабушка с Вадимкой из Тайжинки должны приехать. Ладно?

Ребятишки гурьбой помчались вдоль улицы.

Чистое небо светилось над Сайгаткой. Почти над каждой крышей вился розовый дым. На оградах и завалинках белой опушкой лежал снег.

— До клуба бежимте, кто скорей? — спросила Варя.

— Бежимте!

Они рванулись вперёд. Ганя отстала, трепыхая косицей, кричала жалобно:

— Варечка, мне не угнаться!

Остановились у конного двора. Под навесом, за старой молотилкой, возился с чем-то Спиридон.

— Спирь, а Козёл где, не видел? — Уехал он.

— Уехал? Куда?

— С Верой Аркадьевной куда-то.

У Вари вытянулось лицо. Она обняла Наташу и что-то быстро зашептала ей в ухо. Наташа понимающе кивала головой.

— Гей! — окликнул из-под навеса Спирька. — Кататься с горы айда?

Он присел и неожиданно вытолкнул из-за молотилки опрокинутую деревянную скамейку. Она птицей скользнула, вылетела, раскатилась по улице…

— Ледянка! Ледянка! — закричала Ганя. — К обрыву бежим, там ребятишки шибко накатали!

Они уселись на ледянку втроём: впереди Катя, за ней оробевшая Наташа, за ней Варя.

— Раз-два, взяли! — скомандовала Варя, отталкиваясь ногами.

Облитая водой, заледеневшая скамейка со страшной быстротой понеслась под уклон. Колючие снежные брызги летели в стороны.

— С дороги-и!..

С обрыва следом мчалась Ганя в добытых где-то санях, её нагонял Спирька в громыхающем старом корыте. Корыто подскочило, заплясало, вытряхнуло мальчишку в сугроб.