Далия Блэк. Хроника Вознесения

Гленн Оуэн переехал сюда через год после Финала. Он говорит, что искал новую жизнь в старом месте. Он мог выбрать что-нибудь севернее, вроде Массачусетса или Род-Айленда, но ему понравилась расслабленная атмосфера города Ньюпорт-Ньюс.

Он вернулся к корням и снова преподаёт философию нескольким сотням бывших руководителей, банкиров, юристов и политиков. Несмотря на события, связанные с Высшими, – а возможно, и благодаря им, – Гленн обнаружил, что к изучению нигилизма люди тяготеют по-прежнему.

Как и все мы, люди, записавшиеся на его курсы, как правило, пережили очень трудные времена. Но, кроме того, они не понаслышке знают, как быстро может отвернуться удача и как легко потерять власть. Вместо того чтобы обратиться к традиционным религиям – некоторые из этих религий, вроде буддизма и иудаизма, получили довольно большой приток новых последователей, – они приняли философию бессмысленности. Вселенная состоит из случайностей, смерть неизбежна и незначительна, а человеческий разум – причудливая прихоть природы.

В свою первую беседу с Гленном я спросил, не считает ли он такое мышление опасным. Он настаивал, что нет, это практично. Однако он не захотел говорить о своей работе и о своём новом занятии в интервью (подозреваю, потому, что он готовит свой magnum opus, большой трактат по нигилизму, который надеется закончить в следующем году). Вместо этого мы подробно обсудили события, которые привели к Финалу и кризису в Белом доме.

Маркетинговый трюк с Высшими и Финалом был проделан умно.

Наверное, даже слишком умно.

Президент Баллард была впечатлена.

Это было не самое удачное время. Первый джентльмен находился в медикаментозной коме, его жизнь висела на волоске, а страна, несмотря на все наши усилия, пребывала в полнейшем хаосе.

Я уже видел хаос раньше (закалился во всевозможных безумных политических интригах), но, разумеется, это не шло ни в какое сравнение с Вознесением. Оно не различало ни расы, ни пола, ни веры, ни политических убеждений. Если бы взяли тогда сто случайных американцев и выстроили в ряд – тридцать из них оказались бы Вознесёнными. Десять из этих тридцати могли умереть.

И мы не в силах были это изменить.

Врачи наперегонки пытались найти лекарство от Вознесения, чтобы обратить его вспять или хотя бы замедлить прогресс, но эта штука (этот биологический код) не так-то легко раскрывала свои секреты. Я говорил с десятками лучших биологов и вирусологов мира, и все они утверждали одно и то же: Вознесение не остановить.

Так что нам пришлось справляться иначе.

К концу первого месяца уже начала разваливаться экономика.

Как страна может выжить, когда её будущее – сплошная неизвестность? Как делать ставки или заниматься долгосрочными вложениями? По правде говоря, то, что происходило у нас, происходило по всему миру. Я достаточно старый, чтобы помнить массовое изъятие банковских капиталов в странах вроде Венесуэлы, где правительство раскачивалось туда и обратно между социализмом и диктатурой. И это, заметьте, было ещё до Вознесения. Каждый раз, когда падала валюта, люди забирали деньги из банков. Хранили их под матрасами, наверное. Через месяц после начала Вознесения мы находились в такой же ситуации. Никто не хотел рисковать сбережениями, учитывая, что мир катился к чертям, а некое странное явление превращало людей… кого в мистиков, кого в психов.

Инфраструктура тоже рушилась.