Дальний выстрел

   Несколько секунд спустя тело Жервеса Масбери ударилось о землю в каких-нибудь полудюжине ярдов от места, где мы стояли.

   Казалось, в первый момент никто не мог найти слов, чтобы высказать мысль, одновременно озарившую всех. Затем Антея Кэмлот обвиняюще крикнула Гектору, все еще стоявшему с луком в руке с видом ошарашенного, испуганного ребенка, разбившего ценное украшение:

   — Вы его застрелили!

   Диана сказала каким-то бодрым материнским голосом:

— Не надо истерик. Ну, конечно же, Гектор не мог его застрелить.

   Томас Прю неотрывно смотрел на тело, лицо его исказилось ужасом, губы шевелились. Должно быть, какой-то перенесенный в детстве шок, зрелище крови и раздробленной кости и сделали его пацифистом.

   Генри наклонился над телом, будто пытаясь поднять его голову к себе на колени. Потом сказал бесцветным голосом:

   — По-моему, сломана шея.

   — Я всегда ему говорила, что эта платформа ненадежна, — сказала Антея, вглядываясь в верхушки деревьев. Сотни грачей, с шумом и криком вылетевших из крон, когда падало тело, начали потихоньку возвращаться.

   Я вышел вперед и положил руку на плечо Генри. Я чувствовал, что он дрожит. Мы вместе смотрели на то, что осталось от Жервеса. Лицо его приобрело какой-то сине-розовый оттенок. Сердце мое дрогнуло. Это было уж слишком, слишком гротескно и неправдоподобно.

   Я наклонился и понюхал его губы. Затем нашел в траве в нескольких ярдах от тела то, чего никто не заметил в момент трагедии, — осколки упавшей с дерева бутылки из-под лимонада. Я поднял один из них. От него доносился тот же запах цветов миндаля, что и от губ Жервеса.

   Злой, я повернулся к столпившимся на лужайке.

— Возможно, стрела его и задела, — сказал я, — безусловно, шея его сломана. Но убил его яд — синильная кислота, которая была вот в этой бутылке.

Еще через час мы опять собрались вместе за столом в столовой. Местный констебль всех допросил и теперь охранял тело. Инспектор полиции, врач и все прочие были уже в пути. Тем временем, воспользовавшись ключами Жервеса, я осмотрел его кабинет, где обнаружил пару заинтересовавших меня вещей.

   Я обвел взглядом собравшихся за столом. Антея тихо плакала. На бледном лице Томаса Прю застыли недоумение и растерянность. Гектор почему-то все еще сжимал в руках лук и стрелу, которые будто приросли к пальцам. Только Диана выглядела относительно нормально.

   — Я думаю, мы можем кое-что выяснить до прибытия вестчестерской полиции. Самоубийство, похоже, отпадает. У Жервеса не было к тому причин, это не тот тип человека, да и предсмертной записки не было, поэтому я боюсь, что его убили.

   Все четверо зашевелились, будто испытав облегчение, когда мучившее их предположение подтвердилось.

   — Каким-то образом в бутылку добавили яд, — продолжал я бесцветным тоном. — Жервес поднял ее к себе наверх, выпил отравленный лимонад — синильная кислота действует очень быстро — и умер как раз в тот момент, когда Гектор запустил последнюю стрелу, и упал с платформы.

   — Но каким образом яд?.. — начала было Антея.

   — Я говорил с Эмфлетом. Лимонад хранится в погребе. Ключи были только у него и у Жервеса. Ключ Жервеса найден на связке, лежавшей у него в кармане. Поэтому маловероятно, чтобы кто-то, кроме него самого и Эмфлета, мог добраться до бутылки, пока она была еще в погребе. Эмфлет открыл погреб после ленча и дал дюжину бутылок Генри, который вынес их оттуда на подносе, после чего сразу же закрыл погреб.

   — Но с тех пор Генри неотлучно находился возле подноса с бутылками, — сказал мистер Прю.

   — Да. Самое странное, что он это признает. Стоял, словно часовой на посту, и клянется, что поста своего не оставлял. Он уверен, что никто не мог подойти к бутылкам все это время, исключая те несколько минут, когда они с Эмфлетом уносили чайную посуду.

   — Что ж, — сказала Антея, — мы с вами в это время направлялись в розарий и можем обеспечить друг другу алиби.

   — Полагаю, что это справедливо и в отношении меня, мистера Прю и Гектора, — сказала Диана таким голосом, словно подтверждать чье-либо алиби было вульгарно и стыдно, вроде как наградить стригущим лишаем.

   — В таком случае подмешать в бутылку яд могли лишь Эмфлет и Генри, — сказал мистер Прю.

   — Да, представляется именно так. Логически.

   — Но Эмфлет был предан Жервесу, — сказал Гектор, прерывая молчание. — И Генри не стал бы этого делать. Я имею в виду: ведь не стал бы он убивать собственного отца?

   Антея изумленно выдохнула. Меня сообщение не удивило. Ведь я нашел в его столе завещание, согласно которому большая часть состояния отходила Генри Бортвику. Практически не было сомнений, что Генри был его давно утерянным сыном, сыном его юношеской любви — Розы Бортвик.

   Именно этим и объяснялось его столь необычное отношение к молодому человеку. Я вспомнил, как он прошептал мне: «Юность должна пройти через испытания». За эксцентричностью Жервеса всегда скрывался метод. Устроить молодому человеку проверку, будто сказочному герою, возложив на него унизительные обязанности слуги, было вполне в его характере.