Дальними маршрутами

- Что, Анатолий Васильевич, выбрались уже из темной мути? - спросил я.

- Да, первая трудность позади, теперь можешь и к курсу придираться, требовать выдерживать его градус в градус, - полушутя-полусерьезно отвечал Иванов.

- Как с профилем дальнейшего полета?

- Пойдем до Карпат с набором. Всему экипажу приготовить кислородные маски.

Вскоре Дегтярев доложил, что идущие за нами экипажи благополучно пробились вверх. Иванов тотчас же распорядился: «Всем, всем до Карпатских гор следовать с набором высоты. Скорость подъема один метр в секунду».

Прошло два с лишним часа полета. Высота более 6000 метров. Температура наружного воздуха минус 18 градусов. Над нами звездное небо. По-прежнему занимаюсь определением навигационных данных, расчетами и вычислениями. Снимаю с радиополукомпаса пеленги, в свою очередь получаю от радиста пеленги наземных пеленгаторов и все это записываю в бортовой журнал, наношу на карту. Потом сравниваю, уточняю, исправляю неточности в определениях, стараюсь возможно ближе к [175] намеченной на карте линии пути вывести свои самолет. В моей кабине ярко светятся циферблаты навигационно-пилотажных приборов, стрелки которых блестят белыми тонкими полосками. Картушка компаса равномерно колеблется: полтора-два градуса вправо, полтора-два влево - самолет идет строго по прямой.

Недалеко уже и Карпатские горы. Но кругом по-прежнему облака, и нигде не видно ни одного пятнышка, ни одного разрыва. Что будем делать, если они и по ту сторону гор сплошной стеной закрывают землю? Как тогда найти цель? Вся надежда на то, что прогноз синоптиков оправдается, русло Дуная в районе цели будет открытым.

- Через пять минут Карпатские горы, - сообщаю я экипажу.

- Дегтярев, - вызывает командир радиста, - передай на землю последнюю радиограмму: «Подходим к Карпатам, в строю двадцать четыре. Боевой приказ будет выполнен!»

- Есть, передать на землю! - отчеканил радист.

По расчету времени под нами должен быть хребет Карпат. Напрягаю зрение, силюсь увидеть что-либо. Вскоре слева от нас на белом облачном пространстве показалась какая-то темная полоса. Ну, так и есть. Это в разрывах видны отдельные очертания гор.

Полоса гор, тянущаяся слева от самолета, подходит все ближе к нам. Теперь уже отчетливо видны отдельные вершины и на дальних южных склонах - мерцающие огоньки редких селений.

Надо торопиться, произвести промер ветра. Прильнув к окуляру прицела, ловлю впереди по курсовой черте светящуюся точку. Минута, другая - снимаю величину угла сноса. Потом рассчитываю путевую скорость, направление, скорость ветра и угол прицеливания. Теперь у меня есть все данные для точного сбрасывания осветительных бомб!

За Карпатами облачность постепенно рассеивается, но земля просматривается еще плохо. Приходится вести корабль главным образом по расчету времени и магнитному компасу. Но вот показалась и граница облачности. Внизу чернеет земля, и на всем этом темном фоне поблескивает, вьется могучий Дунай.

- Впереди в двадцати километрах по курсу - Будапешт! - сообщаю я экипажу. И тут же прошу Иванова: [176] - Подержи, Анатолий, курс, хочу поточнее определить угол сноса в районе цели.

Уцепившись за какую-то световую точку, командир повел самолет строго по прямой. Когда эта небольшая процедура была закончена, Иванов, помигав сигнальной лампочкой, громко, чтобы весь экипаж хорошо слышал, сказал:

- Всем глядеть в оба!

Все ближе и ближе подходим к Будапешту. Мы уже отчетливо видим вспыхнувшие над целью светящие бомбы, десятки оживших прожекторов. Но прожекторы беспорядочно рыщут в пространстве: никакого контакта, никакой взаимосвязи в действиях. Тем лучше для наших экипажей. Зенитчики ведут огонь больше по светящим факелам, чем по бомбардировщикам.

Прильнув к прицелу, отчетливо вижу всю наземную обстановку. Первые полки, прилетевшие сюда раньше нас, уже сделали свое дело: в районе Западного вокзала и на территории главных мастерских железной дороги полыхали пожары. Хорошо виден мне и огромный мост через Дунай, а чуть левее моста на берегу реки наша цель - военный завод.

- Курс 190 градусов! - командую я.

- Есть 190! - отвечает летчик.

Где- то совсем рядом рвутся зенитные снаряды. Один, потом другой прожектор скользнули по крылу самолета, но почему-то не стали задерживаться, ушли в сторону.

- Так держать! - кричу я и тут же нащупываю боевую кнопку. Вот цель вошла в перекрестие прицела, и я с силой нажимаю на кнопку. Вниз полетели первые три бомбы с наружной подвески и осветили цель. Вслед за мной повесил над целью десять факелов капитан Хорьков.

- Отлично! - разворачивая самолет на второй заход, говорит Иванов. - Только бы не подкачала молодежь.

Первыми сбросили бомбы экипажи летчиков Захарова, Редунова, Федорова и Пинкина, и на территории завода возникли два крупных пожара. Но вот в 01 час 49 минут по центру завода ударил штурман экипажа Юмашева лейтенант Гацук. И тут же к небу поднялся огромных размеров столб дыма и огня.

- Есть! - крикнул радист Дегтярев. - Прямо в завод кто-то угодил. [177]