Дама с биографией

Характер у нашей девушки не сахар, но в чем ей не откажешь, так это в собранности и деловитости. Даже излишней.

Не успела еще Люся намазаться кремом после душа, как Лялька уже явилась с набранным на компьютере жирным шрифтом списком ЦУ на ближайшую неделю из одиннадцати пунктов. Лаконично ответив «да» – «нет» на возникшие вопросы, она тут же двинула к двери.

– Подожди, Ляль! Я же сказала: надо поговорить. – Быстро завинтив банку с кремом и похлопав пальцами под глазами, Люся села на постель и закинула ногу на ногу, тем самым дав понять, что разговор будет долгим, не на ходу. – Во-первых, что нам делать с Ростиславом?

– А что с ним надо делать? – Очи, загадочные, как ночи, сделались круглыми от изумления, но Лялька не ушла. Значит, прекрасно поняла, о чем идет речь.

Кто бы сомневался! Ее предельная немногословность уже говорила сама за себя: в душе у девчонки наверняка бушевал вулкан… Или не бушевал? Черт ее разберет!

Скорчив недовольную физиономию: дескать, дел полно, а ты меня задерживаешь! – Лялька перешла к балконной двери, и там, отодвинув штору, застыла, глядя в темноту. Ждала, что скажет мать.

– Боюсь, за время твоего отсутствия Ростислав совсем слетит с катушек.

Никакой реакции не последовало, кроме легкого недоумения, исполненного плечиком под атласным кимоно. Собственно, ничего другого ждать и не приходилось. Парадоксально, но факт: похоже, единственной, кто по-настоящему переживал за Ростислава, чье пьянство в скором времени могло запросто перерасти в алкоголизм, была теща. Хотя от его похождений больше всех пока что пострадала именно она. Денежки-то ее тю-тю! Кроме загулявшего в последние дни Ростислава позаимствовать их было просто некому…

– Мам, не кроши батон! Выкладывай, что у тебя там, и побыстрее. Если я не высплюсь, то завтра буду на себя не похожа. А мне завтра в кадр, – нарушила ее раздумья Лялька, однако, на удивление, без привычного нерва в голосе, без экзальтации.

Зябко обнимавшая себя за плечи, она вдруг показалась Люсе такой хрупкой и беззащитной, что язык не повернулся рассказать ей про деньги и тем более про посиделки Ростислава в кафе с девчонкой из хозмага. Чтобы пронять известную артистку, но при этом пощадить ее женское самолюбие, стоило, пожалуй, зайти с другого конца.

– Ты вроде так печешься о своем реноме, – предельно миролюбиво, по-дружески начала Люся, – а между тем, кажется, ни для кого уже не секрет, что твой благоверный крепко зашибает. Не далее как вчера Кузьмич сообщил мне, что видел Ростислава в кафе на станции сильно навеселе. Сейчас он опять, извини за выражение, пьян в стельку. Первый час ночи, а его все еще нет. Несмотря на то что я приврала ему по мобильнику, будто Зинаиде плохо с сердцем, и велела срочно топать домой. Вот я и спрашиваю тебя, что нам с ним делать?

– Убить, – еле слышно отозвалась Лялька.

Сказано это, конечно же, было не всерьез, тем не менее стало ясно, что девчонка на пределе, еле сдерживается, чтобы не взорваться. Если сейчас подлить масла в огонь, подумала Люся, то разразится скандал со всеми вытекающими последствиями. Проснутся Нюша и Зинаида. Сватья опять забьется в истерике, и покоя не будет до самого утра, а за Лялей в семь часов придет машина со студии.

– Ладно, поезжай спокойно на свои съемки, я присмотрю за ним. Когда вернешься, тогда и решим, как нам быть.

– Или не быть… вот в чем вопрос, – проговорила Лялька, а когда вышла из прострации и обернулась, лицо ее уже имело выражение живо-комедийное: сбросив груз проблем на мать, артистка мгновенно преобразилась. – Разрешите откланяться?

– Нет, пожалуйста, не уходи.

С обреченным вздохом – понимай: как вы все мне надоели! – Лялька плюхнулась на кровать, подсунула подушку под локоть и тряхнула гривой: давай выкладывай!

Неожиданно для себя Люся растерялась. Занятая сначала лирическими мыслями – о докторе, потом драматическими – о пьяном зяте, затем возней с «умирающей» Зинаидой, она совершенно не подготовилась к обсуждению второго вопроса. Если к нему вообще следовало готовиться. По уму лучше было бы сегодня не рассказывать Ляльке о встрече с Марком. Во-первых, девчонка тут же уличит во вранье. «Ты же говорила, что на весь день заваливаешься к Нонке? Как же это, интересно, ты очутилась в ресторане?» А во-вторых, изобличив мать, она с этим козырем на руках запросто может распоясаться. Заорет, не выбирая выражений: «Почему ты с ходу не послала этого своего Марка в жопу? На хрена мне его визитная карточка?! Засунь ее себе, знаешь, куда?» Кончится тем, что они в очередной раз переругаются, что и само по себе отвратительно, но еще хуже – жить дальше с обидой в душе, делая вид, что ничего не случилось. Извинений все равно не дождешься. Существовал, конечно, вариант, что самолюбивая артистка воспримет новость с наигранным равнодушием, но тогда девчонке предстоит долгая бессонная ночь…

– Мать, я сейчас уйду! – пригрозила Лялька и вдруг, посмотрев пристально, исподлобья, насмешливо процедила: – Что это с тобой сегодня? Влюбилась или помер кто?

–  Если б помер кто , я бы тебе сразу сообщила, – передразнила Люся, задетая за живое саркастическим «влюбилась». – Ведь, кто бы ни помер, ты все равно рыдать не станешь… Короче, сегодня я совершенно случайно встретила на Смоленской твоего отца. Он просил, чтобы ты позвонила ему. Вот, возьми, если хочешь, его визитную карточку.

Что творится в красивой Лялькиной голове, Люся точно никогда не знала и была потрясена, когда, брезгливо взяв визитку двумя пальцами и взглянув на нее, дочь зарделась, что твой маков цвет.

– Марк Крылов – мой отец?.. Обалдеть!

Мало того, она еще и набросилась с упреками:

– Что же ты полчаса морочила мне голову какой-то фигней про Ростислава… да плевать мне на него!.. Вместо того чтобы сообщить такую сногсшибательную новость?.. И вообще, почему ты молчала до сих пор? Почему не сказала мне, что известный питерский продюсер Марк Крылов – мой отец?

– До сегодняшнего дня я и понятия не имела, чем он теперь занимается, – попыталась оправдаться Люся, привычно пасуя перед дочерью, но, внезапно ощутив всю меру своей идиотской бесхребетности, разозлилась и пошла в бой: – Если он такой уж известный, как ты говоришь, что ж ты сама-то тогда не сообразила?

– Как это я могла сообразить? – взвилась Лялька. Подскочила – подушка на пол, руки в боки – и: она Ольга Каширина! Медийный человек! Чрезвычайно востребованная актриса! У нее нет времени сопоставлять и анализировать! Крыловых, как Петровых, сто штук на сотню!.. Чуть из кимоно не выпрыгнула от возмущения.

Спорить с ней было бесполезно: пока не возьмет верх, ни за что не заткнется.

– Хорошо, хорошо, это я должна была сопоставлять и анализировать.

– Вот именно!.. Надеюсь, ты хоть догадалась сказать отцу, кто я?

Слово «отец» Люсю доконало. Теперь взвилась она:

– Ты вообще слышишь, что говоришь?! Как ты можешь называть отцом человека, который забыл о твоем существовании? Он даже имя твое забыл, если хочешь знать! Спрашивает о тебе, а как зовут, не помнит. Понимаешь ты это?

Не ожидавшая такого афронта, Лялька стушевалась, шепнула: «Тише, бабок разбудишь», – и плотнее прикрыла дверь на лестницу.

– Ляль, неужели ты позвонишь ему? Ведь это же унизительно.

– Будь я лохушкой из Тетюшей, тогда – да, унизительно, но я же актриса, известная всей стране, ведущая на одном из самых популярных каналов. Отцу это должно быть только лестно. Так же, как мне лестно, что у меня такой выдающийся отец… Я не понимаю, что ты дергаешься? Не хочешь – не общайся с ним. Тебя никто не заставляет.

Кажется, она уже все для себя решила, и переубеждать упрямую и беспринципную девчонку не имело смысла. Однако отпустить предательницу с миром Люся тоже не могла.

– Аудиенция закончена, – сказала она, подхватила с пола подушку и водрузила куда положено – себе под голову. – Ты не видишь, что я уже сплю?

Лялька медлила с уходом. Пытаясь вспомнить о чем-то или очень достоверно изображая потуги памяти, она застыла в дверном проеме – красотка в черном кимоно, с поблескивающим на лебединой шее новеньким украшением от «Сваровски». Кадр для ее дерьмовых мелодрамок был бы – зашибись!

– Ах, да! – «вспомнила» артистка и обворожительно улыбнулась. – Не забудь, пожалуйста, в мой день рождения купить Нюше букет темно-красных роз. Бабушка их обожает. И коробку конфет. Большую-пребольшую! А вот это тебе… – Она неожиданно сняла с шеи своего «Сваровски» и положила на край постели.

– Спокойной ночи, мам, – послышался с лестницы голосок-колокольчик.

Под настольной лампой ожерелье заискрилось, прямо как экспонат из Грановитой палаты. На Ляльке вроде смотрелось дорого и стильно, а сейчас в глазах рябило от дешевого разноцветья. Подобный гаремный стиль Люсю не вдохновлял, и все-таки она не поленилась, достала из шкафа любимое синее платье от Луизы Спаньоли и напялила прямо на голое тело… В обрамлении синего шелка каменья разгорелись еще ярче. Притушить их могло только что-то предельно простое и блеклое.

В хэбэшном брючном костюме цвета сухого сена, со «Сваровски» на шее Люся показалась себе элегантной до невозможности. Ох, жалко, доктор не видит!

Ну как после такого сказочного подарка можно сердиться на девочку? – растроганно подумала она и вдруг, встретив в зеркале взгляд проницательных серых глаз, поняла, что Лялька просто-напросто в очередной раз ее купила… Точно так, как когда-то покупал ее Марк. Что ж, гены, они свое дело знают!

По некотором размышлении пришлось сильно подкорректировать сделанное в сердцах умозаключение. Если Лялька и унаследовала отцовские гены, то в очень ограниченном количестве. Натура еще смолоду настолько рассудочно-холодная, что, казалось, душа ее подверглась глубокой заморозке, она являла собой полный антипод любвеобильного эпикурейца Марка.

Материнские же гены – те вообще словно бы и не участвовали в процессе ее создания. Во всяком случае Люся не могла припомнить, чтоб хоть когда-нибудь ради достижения собственной цели была способна использовать любые подвернувшиеся под руку средства. И уж, конечно, никогда так агрессивно и истово, не расслабляясь ни на секунду, не билась за место под солнцем.

Правда, и времена были совсем иными…