Дамы Амстердама. Жизнь в витрине. Откровенные истории квартала «красных фонарей»

– Такое нечасто встретишь. Почему-то все думают, что мы деньги лопатой гребем, не особо при этом утруждаясь. Забывают, что мы зарабатываем, раздвигая булки.

– А если нет денег, начинают злиться.

– Держи, Лу, вот тебе шоколадка на удачу.

– И то и другое всегда кстати, Тина.

– Пойду гляну, вдруг еще один податель благ сегодня попадется… О, смотри, вот к нам идет Йорис!

Ну вот, Йорис и Тина уединились в комнате, а мне достался быстрый трах с зашедшим на огонек типом. На сегодня хватит. Нас с Мартиной ждал горячий ужин.

Дома стряпня в котелке уже приготовилась. Дети успели поесть. Двое из них играли в карты с нашим отцом, остальные – кто смотрел телик, кто бегал на улице. Мы уселись на кухне за стол, мама расставила тарелки.

Я почти расправилась со своей порцией, когда кто-то принялся трезвонить в дверной звонок. Я услышала громкий детский плач. Моя старшая.

– Эта тетка ударила меня по щеке! – всхлипывала она.

Мы гурьбой скатились по лестнице. Впереди неслась наша мама.

На улице она сцепилась с грымзой-соседкой:

– Ты это сделала, старая кошелка, тупая курица? У тебя к нам какие претензии? Какое право ты имеешь поднимать руку на мою внучку? Пусть дети сами разбираются между собой, так всем лучше. Тебе какое дело? Ты почему настраиваешь против нас детей, вечно гадости им говоришь: «Твоя мать шлюха!»? А когда моя внучка встала на ее защиту и сказала: «Сама ты старая шлюха» – ты ее ударила, верно? Признайся, так это было? Ты ударила мою внучку?

Та стерва кивнула, и тогда моя мама залепила ей пощечину.

Мы вернулись к себе и увидели, что у моей старшей раздулась щека и на ней всеми цветами радуги расцветает синяк. Мы приложили к нему мокрую тряпку, в которую был завернут лед.

Эта жестокость, с которой «почтенные пожилые дамы» относятся к детям, просто отвратительна. Причем сами-то они замужем за скотами, которые ведут разгульную жизнь. Зато устраивать весь это цирк у них храбости хватает, да. И до чего они отважны и заносчивы в лавке у мясника, как уверенно они требуют свой слабосоленый бифштекс на пятьдесят граммов… Старые подлые суки.

Мало-помалу все успокоились, дети вернулись к игре, мама и папа пошли к себе. Тина отправилась домой.

– До завтра, Лу! Встретимся в «мужском доме».

Самовлюбленный Теон

Мартина, 2011

Белобрысый Теон – легкий клиент. Проскальзывает внутрь. Дорогу он знает.

Я иду за ним.

– Ну что, Теон, как жизнь?

– Отлично, – отвечает он, – рад тебя видеть, Дол.

Платит, раздевается. Теон всегла занимается сексом стоя. Я нежно ласкаю его соски, он ласкает мои. Потом подходит к зеркалу. Теон красив и знает это. Хорошо сложен, хорошо оснащен. Он долго разглядывает себя.

Но у Теона было столько женщин и он так часто изменяет супруге, что может только мастурбировать. Он хочет, чтобы я говорила ему всякие развратные вещи, это его возбуждает.

– Давай, не останавливайся.

– Ох, Теон, моя киска вся горит, она такая мокрая. А ты? Я хочу почувствовать тебя в себе. Какой ты вкусный, красавчик.

Пока я шепчу ему на ухо другие непотребства, Теон смотрит то на меня, то на свое отражение в зеркале. И сжимает свой пенис.

Он кончает.

– Пока, Долли, маленькая свинка!

– Чао, красавчик!

Тронутый Лауте – Мальчик-с-пальчик

Луиза, 1974

О-хо-хо, к нам пожаловал Тронутый Лауте. Я стояла у дверей борделя на Ауде Ньивстраат, и вот он идет.

– Добрый день, мадам.

– Добрый день, Лауте, как поживаешь?

Он сунул большой палец в рот и застыл, пожирая меня взглядом. Разглядывал с ног до головы и слегка раскачивался. Я говорю:

– Осторожно, смотри палец не откуси.

Тогда он разревелся и затопал ногами.

– Не хочу его откусывать, хочу пойти с вами.

– Неужто? Никак денежек накопил?

– Да, да, хочу пойти с вами и сосать ваш палец. Каждый по очереди, хорошо?

Я подумала: «Вот же влипла».

– Хорошо, Лауте, но сначала сходи в магазин и купи для меня кое-что.

– Да, хорошо, а можно я не буду вытаскивать палец изо рта?

– Конечно, Лауте. Вот тебе пакет. А вот кошелек, там столько денег, сколько нужно.

И, насасывая палец, Тронутый Лауте удаляется к магазину на Ньивендейк.

Когда я через час снова вышла на улицу, Лауте слонялся около витрины. Оба больших пальца во рту, на сгибе локтя висит пакет с покупками.

– Можно мне теперь войти к вам? Я все купил. Пожалуйста.

– Спасибо. Садись на пол, Лауте.

Очень довольный, он устраивается на полу напротив кровати. Одна рука у него во рту, другой он теребит член. Он доводит себя до оргазма. Кричит:

– Я Мальчик-с-пальчик, у меня самый вкусный пальчик!

И чуть позже Тронутый Лауте, очень довольный, уходит.

Большой ребенок

Мартина, 2011

Передо мной стоит ребенок. Ему почти девяносто, но ведет он себя как пятнадцатилетний. Он мнется у дверей, теребит старый пакет.

– Меня послала мама. В магазин.

Стоит на улице, смущенный, и разглядывает девушек вокруг.

Я включаюсь в игру.

– Заходи живо, – строго говорю я.

Но он отступает на шаг. Встаю, хватаю его за шкирку.

– Быстро заходи, будем заниматься плохими вещами!

– Плохие вещи – это хорошо.