Дамы в самоизоляции

– А вот это загадка! Вспомни, раз у тебя такая хорошая память, в тот день одеваться в прихожую мы вышли все вместе, ты даже шла первая. Ксения оделась и сразу убежала, потом уже мы хватились кошелька. И ещё, если бы Ксения действительно спиздила у тебя кошелёк, она бы его к себе в сейф спрятала, а не оставила тут на виду, чтобы ты его обнаружила. Глянь-ка, всё ли на месте?

– Вот ты сейчас опять выражаешься как уголовник, осталось тебе папаху с гербом напялить, – строго сказала Люся, но плакать перестала и открыла кошелёк. – Всё на месте! И деньги.

– А теперь извинись перед Ксенией за свои безобразные подозрения, и будем думать, как кошелёк тут оказался.

– Ксюшенька, прости меня, пожалуйста, если сможешь. – Люся опять заплакала и кинулась к Ксении обниматься. Ксения в ответ разразилась новой порцией рыданий.

– О, Господи! Девки, сколько можно ныть? А если б вы везли патроны? Тьфу! – проворчала Штукина.

– Может я всё-таки кошелёк здесь забыла? – предположила Люся. – Но я же точно помню, как положила его в сумку.

– Ну, помнить ты можешь, как положила его накануне или ещё раньше. Если ты это делала каждый день, то в памяти отложилось это вот автоматическое действие. Другой вопрос, если ты его забыла здесь у Ксении, то зачем ты припрятала его в ящик с вилками и ложками? Или Ксения, если вдруг нашла у себя твой кошелёк, то почему засунула его именно туда?!

– Я не засовывала, – на всякий случай сказала Ксения.

– Не сомневаюсь! – рыкнула Штукина, видимо опасалась, что они с Люсей опять разревутся.

– Остаётся вариант, что это ты сама с нами так по-дурацки пошутила, – предположила Ксения. – Взяла кошелёк, когда ходила за Боржоми, а потом подбросила его сюда.

– Зачем? – Штукина покрутила пальцем у виска. – Ты детективщица или где? В любом преступлении всегда присутствует мотив!

– А это не преступление! Вон, все деньги на месте. Это розыгрыш, но очень идиотский.

– Да, Леночка, – вставила Люся. – Это как-то подло, не по-товарищески.

– Вы с ума обе съехали? Но я в отличие от вас реветь не буду, и обижаться тем более. Я, конечно, коварная, но у меня с головой всё в порядке, чтобы такие шутки шутить. Чего смешного-то в том, чтоб вы переругались?

– Действительно, – согласилась со Штукиной Люся.

– И Леночкой меня не называй, если всерьёз обидеть не хочешь.

– А если полковник тебя Леночкой называет, ты тоже обижаешься? – Ксения понимала, что вопрос не по существу, но не смогла удержаться.

– Ему можно, сама сказала, он не просто полковник, а ещё и профессор. – При воспоминании о полковнике Штукина аж зажмурилась. – Он же не просто говорит, а с подтекстом, а такой подтекст в твоём исполнении совершенно неуместен.

– Какой такой подтекст? – Люся фыркнула. – У меня от тебя голова скоро сломается.

– Не голова и была, – строго сказала Штукина. – Ты, конечно, очень умная, но даже не знаешь, куда звонить, когда у тебя карточки спи… тьфу, украли!

– Всё я знаю, надо мужу звонить. – Люся показала Штукиной язык. – Как думаешь, позвонить ему, что карточки нашлись?

– Без разницы, они всё равно заблокированы уже. Ты лучше спрячь свой кошелёк в куртку да на молнию застегни и продолжай изображать домохозяйку, у тебя очень натурально получается, только не визжи больше. А ты, писательница, открывай почту, будем изучать документы.

– А что решим насчёт кошелька? – поинтересовалась Ксения.

– Пока ничего. У нас фактов для осмысления недостаточно. Но вести теперь себя надо осторожно, внимательно всё примечать.

– И пить надо бросить, у пьяниц тоже всё неизвестно куда пропадает, а потом неизвестно откуда берётся, – добавила Люся, вооружаясь ножом.

– Много ты понимаешь про пьяниц, – проворчала Штукина, в свою очередь, вооружаясь штопором.

– Я по телевизору про пьяниц видела, – сообщила Люся и приступила к нарезанию салата. – Вот ты не смотришь телевизор, а зря. Там много всего полезного показывают.

Штукина тем временем открыла бутылку и разлила вино по бокалам.

– Давайте, девочки, пока нас в телевизоре как пьяниц не показали, лучше выпьем, чтоб все неприятности и недоразумения у нас закончились, а с этого момента начались только приятности всяческие, – предложила она.