Дань псам (ЛП)

Поток внезапных смертей, необъяснимых ужасных инцидентов, жалких финалов и жестоких убийств захлестнул каждое жилище, каждый переулок, каждую хижину и, подобно высокому приливу, роковым наводнением растекался по несчастному городу. Он не щадил ни старых, ни молодых, не заботился о справедливости. Смерть забирала всех: благородных и нищих, больных и здоровых, преступников и жертв, нелюбимых и окруженных почетом.

Так много последних выдохов: кашель, хрип, стон, яростный рев, крик неверия, удивления, шока. Если бы эти выдохи могли слипаться, формировать густое, сухое, остро пахнущее облако отчаяния, в ту точь в городе не видно было бы голубых огней.

Были и выжившие. Много, много выживших — на деле больше, чем мертвых — но, увы, сборщик урожая быстро приближался и к ним.

Бог шел на восток, из района Гадроби в Приозерный, а оттуда — к Имениям.

Ночь еще не кончилась. О ужас, ночи еще длиться и длиться!

* * *

Незримое в безлунной, пропитавшейся дымом ночи громадное существо летело над верхушками Гадробийских Холмов, на запад, вдоль торгового тракта. Приблизившись к тусклым окнам Непосед, тихий летун спустился еще ниже, пока когти не начали задевать гравий.

Выше него существа меньших размеров били крыльями, кружили, падали и вновь взмывали в небо. Они тоже не оглашали ночь криками.

Слева от дороги прятался в высокой траве койот, решивший было перебежать тракт — и застывший на месте.

Горячий пряный запах окатил зверя густым облаком — и миг спустя там, где маячила смутная форма, появился человек — существо, всегда вызывающее в койоте страх, боровшийся с любопытством. Человек вышел на тракт.

Но он не был таким, как все прочие люди.

Подойдя к койоту, он повернул голову и поглядел на зверя.

Койот потрусил сбоку. Все мышцы, все инстинкты звали его сдаться, упасть, однако, словно по приказу некоей могущественной внешней силы, койот высоко поднял голову, насторожил уши и бежал, не отставая от пришельца.

А тот протянул руку, погладив его по спине и куполу головы.

И зверь тотчас убежал, так быстро, как могли нести ноги. Убежал в ночь, на южную равнину.

Освобожденный, благословленный, омытый столь жестокой любовью, что остаток жизни его в море трав пройдет среди радостей и восторгов.

Преображенный. Без особой нужды, без мрачного замысла. Нет, это было дружеское касание, взаимное приветствие живых. Пойми или убеги прочь. Роль койота окончена, и он несется в просторы, и сердце его сверкает ярче звезды.

Дар, от которого невольно закрываются глаза.

* * *

Аномандер Рейк, Сын Тьмы идет по трущобам Непосед. Впереди ворота, но стражи не видно. Створки закрыты.

За воротами, над городом поднимаются сполохи, в черную ночь взлетают клубы пронизанного искрами дыма.

Пять шагов до ворот. Что-то лязгает и падает. Ворота открываются и, не записанный, не замеченный, Аномандер Рейк входит в Даруджистан.

Вой становится безумным.

Сын Тьмы поднимает руку, берется за рукоять Драгнипура.

Пар вьется над черным клинком, складываясь в призрачные цепи; они вытягиваются и ползут за ним, шагающим по широкой пустой улице. С каждым шагом появляются новые, и новые — железные корни, которых хватило бы на великий лес, ползут по мостовой, скребутся о камни.

Никогда раньше он не позволял этому видению проявиться. Скрыть цепи, скрыть истечение сил — акт милости к тем, кто увидит их, сможет понять их назначение.

Но этой ночью ум Аномандера Рейка занят иным.

Цепи из дыма, цепи, цепи, цепи — так много их вьется за ним, что заполнилась вся улица, они бьются одна о другую, ползут в боковые аллеи, переулки, под ворота особняков, под пороги и в окна. Они покрывают стены.

Деревянные преграды ломаются — двери, ворота, рамы и ставни. Трещит камень, падают кирпичи и слои штукатурки. Стены накренились. Здания стонут.

Он идет, и цепи натягиваются.

Но еще нет нужды склоняться при каждом шаге. Нет нужды открывать одной деталью всё напряжение сил и воли, которого требует меч.

Он идет.

По всему осажденному городу маги, ведьмы, колдуны и заклинатели хватаются за головы, выпучивают глаза, шатаются от навалившегося на плечи невыносимого веса. Иные падают на колени. Другие еще стоят. А кто-то скорчился на полу в позе зародыша, ибо весь мир стонет.

Ярившиеся огни замерцали, проваливаясь в себя, умерли.

Вой Гончих Псов стал казаться тонким, как бы проходящим сквозь плотные заслонки.

В покрытой коркой застывшей лавы яме сестры прекратили попытки выцарапать друг дружке глаза. Среди клубов ядовитого дыма, по колено в магме, закружившейся водоворотом зловонных отбросов, сестры замерли и медленно поднимают головы.

Принюхиваясь.

Драгнипур.

ДРАГНИПУР.

* * *

Вниз, через район Имений, к клиновидному выступу Дару, а потом сквозь другие ворота, на главную улицу Приозерного района, что идет вдоль берега. Дойдя до начала широкого и ровного проезда, Сын Тьмы остановился.

Вставший за пять поперечных улиц Худ, Повелитель Смерти, устремил взор на среброглавую фигуру. Рейк, казалось, медлит; но нет, он снова двинулся вперед.

Худ ощутил беспокойство, но тоже шагнул.

Сила меча так велика, что смутит даже бога. «Дыхание прерывается…

Ужасно».