Дань псам

— Кто ты, Скиталец?

— Когда-то я играл в игры цивилизованности, Семар Дев. Но в конце концов остался дикарем.

— Слишком многие заступали путь Карсе Орлонгу, — заявила она. — Только недолго удавалось им простоять. — Она помолчала. — Цивилизованный, дикарь — все это слова. Жестокий убийца волен рядиться в любые костюмы, способен выдумывать великие причины и неотложные необходимости. Боги подлые, как мне надоели дурацкие повадки мужчин! Во всем мире вы одинаковы!

Он ответил на ее вспышку молчанием, ибо давно был уверен: все именно так и обстоит. Никогда не изменится. Животные остаются животными, наделены они разумом или нет. Они дерутся, они убивают, они умирают. Жизнь — страдание, а когда она кончается… что тогда?

Конец. Должно быть так. Просто обязано.

Итак, между ними не осталось недоговоренностей. Им уже не нужно рассказывать байки и вспоминать о прошлых приключениях. Все, что важно обоим, находится впереди.

С Тоблакаем по имени Карса Орлонг.

* * *

В не таком уж далеком прошлом человек, известный под прозвищем Капитана, был чьим-то пленником. Когда он стал бесполезным, его бросили на равнине, приколотив за руки и ноги деревянными кольями к твердой земле — оставили поживой для хищников и падальщиков Ламатафа. Однако он не был готов умереть. Он сорвал руки с кольев, освободил ноги и полз на карачках половину лиги — к долине, по которой текла река, некогда широкая, на сегодня похожая скорее на окруженный тополями ручей.

Руки его были раздроблены. Ноги не держали вес тела. А еще он был убежден: заползшие в уши муравьи так и не вышли наружу, став пленниками тоннелей черепа, и построили в мозгах самое настоящее гнездо — он мог ощутить кислотные выделения на вспухшем, почерневшем языке.

Если легенды не врут, жуткие и давно всеми позабытые духи реки поднялись из грязи, что таится под трещинами берегов, и подобно червям сползлись к бредящему, содрогающемуся человеку. Дарить жизнь не в природе подобных существ; нет, это была сделка. Король кормит наследников, желая продолжить род, но и наследники кормят короля иллюзиями бессмертия. Рука просовывается сквозь прутья клетки, чтобы пожать руку, тянущуюся сквозь прутья соседней клетки. И они не просто касаются друг дружки…

Духи поддерживали в нем жизнь. А он пустил их в душу, даровав новый дом. Увы, духи оказались беспокойными и наглыми гостями.

Его путешествие, его превращение в бродячего тирана равнин Ламатафа были долгими и трудными. Всякий, видевший уродливое, искалеченное существо, каким был вначале Капитан, поразился бы нынешней перемене. Множество слухов неслось перед ним пыльными смерчами — почти все выдуманные, некоторые близкие к истине.

Искалеченные ноги делали движения пыткой. Пальцы скрючились словно когти, костяшки обросли узлами и шишками. Руки его казались лапами дохлого стервятника.

Он ездил на троне, поставленном на втором ярусе переднего выступа фургона; от солнца его защищали выцветшие навесы. Перед повозкой брели четыреста или пятьсот впряженных рабов, и каждый тяжко налегал на ярмо, стараясь продвинуть фургон по неровной почве. Такое же число брело в тени повозки, помогая поварам, ткачам и плотникам, пока не приходил их черед влезать в упряжь.

Капитан не верил в остановки. Никаких лагерей. Движение было всем. Движение было вечным. Два эскадрона кавалерии, каждые в сотню рыцарей, скакали по флангам в тяжелых доспехах и плащах цвета слоновой кости, с копьями и в сверкающих на солнце шлемах. За повозкой двигался крааль на три сотни лошадей — главная его гордость. Чистопородные жеребцы приносили ему большую часть дохода (не считая того, что могло награбить его войско). Барышники из южных земель искали его в пустошах, платили за сильных боевых коней тяжеловесным золотом.

Третий эскадрон конных воинов, легковооруженных, разъезжался далеко по сторонам каравана, убеждаясь в отсутствии угрозы и отыскивая возможные цели. В этом сезоне еще встречаются — хотя слишком редко — группки дикарей, что влекут унылое существование в прериях, выращивают жалкое подобие лошадей, толстозадых и короткогривых — однако на равнинах нет лучшей еды. Легкая кавалерия делилась на отряды в тридцать человек, и Капитан постоянно высылал в набеги четыре — пять таких отрядов.

Купцы начали собирать наемников, высылая охотиться на него. Если Капитан не мог их перекупить, то уничтожал. Его рыцари были страшны в битве.

Королевство Капитана странствовало уже семь лет, описывая широкий круг, захватывавший большую часть Ламатафа. Эту территорию он объявил своей и недавно послал эмиссаров в окрестные города — Даруджистан, Завиток и Салтоан на севере, Новые Птенцы на юго-западе, Бастион и Сарн на северо-востоке. Южный Элингарт впал в гражданскую войну, так что ему стоило лишь подождать.