Дань псам

Тогда эти мысли, столь блуждающие и потворствующие, могут оказаться ценными, подтолкнут его к мигу откровения. Ха. Неужели он верит во всю эту чушь? Неужели у него еще есть вера?

«Не задавай вопроса, и река ответит.

Вопрошай реку, находи ответы».

Безумные Поэты проводили жизнь в войнах изысканной прозы, достигая… чего? Ну, полнейшего уничтожения традиции. И подытоживали результат двумя строчками.

* * *

Спиннок Дюрав натянуто улыбнулся. — Когда?

Аномандер Рейк вытянул ноги, и подошвы сапог оказались почти в пламени очага. — Думаю, скоро. Скажи, как идет игра?

Дюрав покосился на огонь. — Не особенно. О, я выигрываю каждый раз. Мой лучший оппонент не в лучшей форме. Увы, его разум занят другим. Я не чувствую давления, и это мешает наслаждаться игрой.

— Наверно, это Сирдомин.

Спиннок удивленно поднял голову. «Ну разумеется», — подумал он тут же, — «он же Сын Тьмы. Его могут называть Королем Призраков, но сомневаюсь, что хоть одна подробность происходящего в Черном Коралле неизвестна ему. Они не поймут, пока не сделают роковую ошибку. И будет слишком поздно». — Сирдомин, да. Пленник Ночи.

Аномандер Рейк тихо улыбнулся. — Итковиан был необыкновенным человеком. Новый культ интересует меня, но я не уверен, что он доволен происходящим. Он видел в себе солдата, и плохого солдата — падение Капустана опустошило его. — Рейк помедлил, погрузившись в воспоминания, и сказал: — Это была всего лишь компания наемников скромной численности — не чета Багряной Гвардии. Осмелюсь заявить: даже Багряная Гвардия не удержала бы Капустан.

Спиннок оставался молчаливо — собранным. Недавно он снова отлучался. Новое путешествие ради Лорда. «Охота на дракона. Во всех смыслах». Разговоры, которые он вел, придя к искомому месту, не стоит пересказывать.

— Он мог простить любого, кроме себя.

«Неудивительно, что он вам нравится».

Аномандер Рейк вздохнул. — Не могу сказать, как долго ты будешь мне нужен. Возможно, так долго, как ты сможешь выдержать.

Когда смысл этого заявления достиг Спиннока Дюрава, он ощутил укол неудовольствия. Рассердившись на себя, осторожно вытянул руки, положив на подлокотники кресла, сжав пальцами прочное дерево. Он надеялся, что на лице ничего не выразилось. «Я делаю это и буду делать. До конца. Она юна, так юна… ох, бессмысленно думать об этом… обо всем этом. О ней». Удалось ли ему не выразить страдание взглядом? Какие мысли — сомнения — пронеслись по разуму Лорда, когда он смотрел на старинного друга? Чувствуя себя побежденным, Спинок Дюрав поднял взор на Рейка.

Правитель Черного Коралла хмурился, разглядывая дымящиеся сапоги.

«И давно он так?» — Я всегда… справляюсь, Лорд.

— Да, справляешься. Но любопытно — что тревожит Сирдомина?

— Думаю, кризис веры. «Жизнь подобна Кеф Танар. Она — прыжки поперек троп. Он делает это так ловко, этот муж, которого мне ни разу не удавалось победить на глади стола, ни разу за десять тысяч лет. Но я останусь с вами, Лорд, насколько смогу». — Он перестал совершать ежедневное паломничество. Среди обитателей того места растут ожидания. Похоже, Сирдомин не готов удовлетворять их.

— Ты тщательно прядешь, Спинок Дюрав. Не похоже на тебя.

— Еще не выяснил всех деталей.

— Но выяснишь.

— Полагаю, да.

— А потом?

Спиннок искоса поглядел на Рейка. — Я сделаю то, что должен.

— Поспеши.

«А, теперь я понимаю».

— Искупитель — самый беспомощный бог, — сказал чуть погодя Аномандер Рейк. — Неспособен отказать, неспособен помочь. Морская губка, проглотившая целое море. А потом еще одно. И еще. Сможет ли он делать это вечно? Думаю, что Итковиан — не сможет.

— Это разновидность веры, Лорд?

— Возможно. Его способность прощать действительно неисчерпаема? Он будет принимать чужую боль и вину целую вечность? Признаю, что основы культа кажутся мне шаткими. О, я сказал, что восхищаюсь Итковианом, Надежным Щитом Серых Мечей. До некоторой степени понимаю его благородный жест по отношению к Т’лан Имассам Крона. Что до Искупителя… я могу лишь удивляться, думая о боге, охотно принимающем преступления и грехи поклонников, ничего не требуя взамен. Мы не видим ни ожиданий, что они станут вести себя лучше, ни угроз и кар, если они продолжают грешить. Отпущение… я понимаю смысл этого понятия, но отпущение — не то же самое, что искупление. Не так ли? Отпущение пассивно. Искупление требует усилия, требует жертвы и решимости, требует напряжения всех высших качеств того, что мы называем добродетелью.

— И он назван Искупителем.

— Потому что он принимает риск искупления грехов всех, кто идет за ним, всех, кто молится ему. Да, это признак большого мужества. Однако он не ждет того же от своих людей. Кажется, он вообще ничего не ждет.

Лорд был необычайно разговорчив — свидетельство напряженной мысли, заботливого собирания энергии. Все ради понимания культа, притулившегося на краю Коралла, краю Ночи. Все так… необычно. — Значит, он ведет примером.

В глаза Рейка вдруг блеснул интерес, и он внимательно поглядел на Дюрава. — Хоть один из поклонников пришел к такому же выводу?

— Не знаю. Я… э… не думаю так… но, Лорд, я сейчас нахожусь вне их культа.