Данайцы

Юлия отреагировала на мое выздоровление так же обыденно, как, по всей видимости, и на мое внезапное заболевание. Она сказала, что если это не апельсиновый сок, то, скорей всего, я наглотался какой-нибудь гадости вместе с грязной водой из «спальни». Из рубки по-прежнему слышались звуки радиопередачи, но до сих пор мы ни словом не обмолвились об этом, будто все так и должно было быть… О, то был ее коронный маневр: вступать в разговор второй, как будто выказывая полное равнодушие к собственному мнению, но на самом деле боясь в этом мнении ошибиться. Люди, не знавшие ее, после нескольких минут подобного общения заключали о ее золотом характере, мужчины влюблялись в нее, но я-то был тертый калач. Оказывались ли мы наедине в гостиничном номере, на берегу моря, в наших апартаментах в Центре подготовки – всюду, как только отпадала нужда демонстрировать перед кем-то наши взаимные чувства, мы словно стремились доказать обратное, уличить друг друга в том, что скрывали на людях, отыгрывались на взаимных попреках, так что помалу и сами наши объятия больше походили на схватку. В общем, сейчас меня буквально распирало от желания высказать ей все. Спросить, к примеру, что было известно ей о «конкурсном» испытании, которое пришлось выдержать мне для окончательного утверждения в Проекте? Что, таким образом, она знала о Бет? И что, черт побери, у нее было с полковником?

И я, конечно, молчал. Я думал о крови, о трупах в нашем холодильнике, и это казалось гораздо проще, нежели думать о нас самих.

***

Когда в один прекрасный день я увидел Бет в Центре подготовки, я попросту прошел мимо нее. Я сделал вид, что не узнал ее, или же мне тотчас удалось убедить себя в том, что нет и не может быть ничего общего между этой ослепительной женщиной в коридоре крыла энцефалодиагностики – по-видимому, супругой какого-нибудь босса – и Бет. Той самой, уже казавшейся сказочной девочкой, которой пришлось пережить самоубийственный штурм моей первой влюбленности. Я еще подумал, что это было бы так же немыслимо, как встретить на строго охраняемой территории стартового комплекса попрошайку. И все же, пройдя мимо нее, я остановился с таким видом, будто что-то забыл и должен идти обратно. Я не смел оглянуться и отчего-то с ужасом думал про рентгеновские снимки моего мозга, несколько минут назад отправленные на экспертизу. Тогда она подошла сзади, потянула меня за рукав и тихим, вибрирующим от улыбки голосом сказала на ухо:

– Привет.

От запаха ее духов что-то зашевелилось и стало холодеть у меня под ложечкой. Обернувшись, я смотрел на нее с приоткрытым ртом, и, сколь ни удивительно это покажется – ведь я узнал ее в первое мгновенье, – не сразу лицо ее преображалось в знакомые и дорогие черты.

Она почти не изменилась. Как всегда острая на язык, она начала с замечания по поводу «церберши» в дверях корпуса, так что я поперхнулся, и ей пришлось бить меня ладонью по спине. Она была в белоснежной юбке и блузке, в длинных, по локоть, шелковых перчатках, в ушах ее сверкали золотые сережки с изумрудами (мой подарок), а голову украшала замысловатая шапочка с вуалькой.

Мы просидели больше часа в пустом, пропахшем аптекой буфете. Воспоминания так перепутали мои мысли, что я забыл о предстоявшем мне еще одном медицинском освидетельствовании. Из-за перчаток мне не было видно, есть ли кольцо на ее руке, но и о замужестве я не спросил ее. Я старался удержать возле себя образ сказочной девочки, образ, который, подобно миражу в горячем воздухе, все-таки начинал бледнеть, растворяться в этом холеном теле. Она выкуривала уже четвертую сигарету, ничего не ела и вяло, как в каком-нибудь механизме, копалась ножом в своем салате.

Вспомнив об освидетельствовании, я вскочил как ошпаренный, спросил, сколько она еще будет здесь – на что она неопределенно пожала плечами и бросила нож в тарелку, – начиркал ей на салфетке телефон нашей диспетчерской и побежал вон. В дверях буфета меня ждал посыльный, который сообщил, что я должен немедленно явиться в кабинет №200.

– Куда? – спросил я.

– Кабинет №200. – Солдат кивнул на лифт. – Четвертый этаж.

Уверенный, что это какое-то недоразумение – на четвертом этаже располагался секретный отдел, лифт никогда не поднимался выше третьего, – я все же двинулся за посыльным. Стоя в кабине спиной ко мне, он набрал на кнопочной панели комбинацию цифр. Мы поднялись на четвертый этаж.