Даниловы тайны

Сначала появилась крыса. Жирная, серая, держащая в лапках ботиночек куклы. Потом возникла башка дедовского деревянного идола, напялившая на себя скальп пандоры, а затем все понеслось на бешеной скорости: Нинина пухлая губа с капелькой клубничного сока, кисть куклы без мизинца, гладь озера с отраженными в темной воде острыми макушками елей, чернильное пятно на жёлтой странице, старинное перо, выводящее «N.N.».  На самой границе сознания, уже готового отключиться, Данила увидел со спины девушку у зеркала, примеряющую на себя серебряные украшения куклы. Камею с вырезанной странной фигурой по черному камню. Что-то похожее на человека, с опущенными руками и головой в виде петли.

– Ну ты и поспать!.. Вставай, лежебока-мастер! – Данила вылез из-под простыни. Соломенные длинные волосы стояли дыбом, заспанные глаза щурились на яркое солнце, худые, обгоревшие на пляже плечи, покрытые розовыми заплатками, ежились от наготы. Он нащупал очки, провёл пятерней по шевелюре, накинул рубаху.

Нина стояла руки в брюки, как всегда, великолепная. Она насмешливо и чуть скептически оглядывала и Данилу, и его пыльную, давно не мытую комнату. Солнце, предатель, ослепительно сияло в распахнутое окно, высвечивая все то безобразие, что вчера не было видно в полумраке.

– Волосы для куклы нужны?

Данила, стараясь не смотреть в лицо девушки, протянул руку.

– Давай.

– Где тут у тебя ножницы? – Нина решительно направилась в сторону мастерской.

Путаясь в простыне и влезая на ходу в шорты, он попытался остановить ее. Но она уже гремела инструментами на дедовском верстаке. Через минуту появилась на пороге, щелкая огромными портняжными лезвиями.

– Эти подойдут. Сколько тебе волос надо?

– С полметра хорошо бы или хотя бы сантиметров тридцать.

Нина перекинула свою знаменитую, свисавшую ниже талии косу и, примерившись, начала резать. Данила с ужасом молча смотрел на это надругательство и без слов принял от нее заплетенный обрезок с локоном на конце. А Нина, коротко и лукаво взглянув на него, быстрыми привычными движениями пальцев расплела оставшуюся часть косы и встряхнула головой.

Волна блестящих черных кудрей окутала ее плечи. Данилу обдало незнакомым пряным запахом женских волос с легким ароматом лаванды и чуть-чуть цитрусовых.  Он стоял ошеломленный происходящим. Нина шагнула ближе, убрала прядку волос с его лба, посмотрела прямо в глаза и, приблизившись, шепнула на ухо, щекотнув теплым дыханием:

– Работай, Мастер. – Развернулась, собрала распущенную копну волос резинкой в хвост, распорядилась: – Платье мне с куклы сними, я новое сделаю.

Данила даже не рассказал ей о своих ночных открытиях. Да и что тут рассказывать? Вот если бы он узнал настоящую причину, от которой умерла Анеля. Не от колдовского же заговора, в самом деле!

– А пятна крови на полу? А разбитая идолом башка? – заворчал дед.

Данила лишь молча отмахнулся.

– Нина, ты знаешь такого художника Васильчикова? Вроде наш, псковский.

– Если местный, найду, – бросила уже на выходе Нина и сбежала по ступенькам в сад.

«Вчера стал свидетелем занятной сценки. Заснул после обеда в садовой беседке и случайно услышал объяснение в любви. Учитель рисования Васильчиков, я писал тебе о нем, оказывается, влюблен в мою невесту. Каково? Он на коленях просил ее убежать с ним. А дурочка Анеля, совсем еще дитя, и смеялась, и плакала, и утешала его. Так мило. Даже жалко стало их».

Файлы картин Васильчикова, вместе с его краткой биографией, пришли от Нины на почту через несколько дней. В основном пейзажи. Художник любил писать закаты в багровых тонах. Несколько портретов помещичьих семейств. Данила лениво листал фотографии, снятые Ниной в какой-то маленькой галерее. Прав князь, неплохой живописец был этот Иван Дмитриевич. Вот эта рыжая девушка в белом очень удачная работа. Нина сняла картину крупно, практически обрезав фон, оставив лишь лицо и часть фигуры. Юная модель, почти девочка, застенчиво улыбалась. На груди камея. Какой-то ярко-красный камень, практически алый, с алмазным блеском, прекрасно оттененный серебром отделки. Данила наехал, увеличивая изображение, и четко увидел тот самый рисунок, что был и на камее куклы, – фигурку с головой-петлей.

Ну конечно! Данила постучал себя по голове. Болван. Это же «Узел Изиды». Как сразу не сообразил.

– Как бы ты сообразил, если увидел его на черном камне? – утешительно буркнул дед. – Ведь этот амулет египтяне делали только из красного камня. А ты бы поскреб чем пандорину-то камею. Сдается мне: не побежалость1 ли там?

Данила метнулся в мастерскую, схватил первое, что острое под руку попалось, – шило и аккуратно, с самого края начал царапать черный камень. Красная полоска появилась сразу.