Даниловы тайны

Что остается? Ртуть. И в дневнике князь жалуется, что Анеля не в духе, усталая. Но дед прав, Анеля не могла до смерти отравиться киноварью, даже если бы носила свои украшения с утра до вечера. И смерть сестренок этим не объяснишь.

А если она умерла, отравившись красками, сделанными из порошка киновари? Они ведь активно использовались художниками в то время. Князь пишет, что Анеля любила рисовать красные пионы. Может, девочка в творческом запале брала кисть в рот. А что? Так многие делают. Стоп, а ее сестры что, тоже любили порисовать красненьким?

Мог Васильчиков быть виновным в их смерти? Наверняка ведь знал, что краска у него ядовитая. Не предупредил? Но он же испытывал нежные чувства к Анели. В отличие от князя. Этому от нее только деньги были нужны. Неужели историю с отравлением киноварью задумал все же он? Подарок ведь его. Почему именно киноварь?

Но князю смерть богатой невесты совсем не выгодна. Денежки-то адью… А если он рассчитывал на то, что она продержится подольше и умрет уже после свадьбы? Чем дольше носить камею с браслетом, тем сильнее можно отравиться ртутью. Но так ведь могло продолжаться годы.

Пискнула почта. Сообщение от Нины: «Лови, как обещала, портрет Анели в большом разрешении». Данила, волнуясь, развернул файл на весь экран монитора.

Анеля стояла в полный рост в гостиной. На заднем плане в раскрытом окне пламенел закат. Рядом с девушкой на круглом высоком столике лежала книга и горела свеча в красном резном подсвечнике из киновари с уже знакомым рисунком – «узлом Изиды».

Вот оно! Подсвечник. Художник писал портрет, а свеча во время долгих сеансов горела, нагревая киноварь, из которой он был сделан. Нет никаких сомнений – Анелю убили пары ртути.

Стоп! А был ли вообще подсвечник? Если художник в горе от смерти любимой, от ненависти к сопернику просто придумал его? Указал через него в своей картине на киноварь как на причину смерти?

Данила кинулся в гугл, ища хоть какие-то следы ювелира по фамилии Лавуан, что мог сотворить смертельный подсвечник вместе с другими украшениями. Фамилия оказалась популярной среди дизайнеров и модельеров. Ювелир был только один – Жан Пьер Лавуан, трагически погибший вместе с женой Мари, отравившись парами ртути, за пятнадцать лет до смерти Анели Корсак!

«Тонкие кружева свадебного платья элегантно оттеняли черный бархат гроба. Легкая фата прекрасно смотрелась на крышке. На мой вкус, так ее применить было чуть-чуть… вульгарно, но соседи нашли, что обряд прошел весьма изысканно. Что взять с помещиков, далее Пскова не бывавших?

А я, мой друг, уже завтра поутру выезжаю в Вильно, оттуда в Кёнигсберг и далее через Краков на Париж. Ждешь ли ты меня, моя богиня? Утешишь ли своего Николя? Только на тебя все мои надежды нынче».

Приступ боли накрыл его неожиданно и необычно сильно. На бешеной скорости, как в карусели, закрутились перед глазами: малиновые пионы, дуэльные пистолеты, скачущая куда-то белая лошадь, фата на фоне черного бархатного гроба, крыса, обгладывающая художественные кисти, – морда не то в крови, не то в краске и свечи, свечи, свечи. Горящие свечи… Из дыма выходит женская фигура, взмахивает руками и торжествующе сцепляет их над головой в какое-то подобие петли. Проваливаясь в бессознательное, Данила понимает – Изида, богиня смерти и магии, празднует победу.

Папа Нины не поскупился – помещение для дочкиной галереи построил в самом центре, как раз там, где основной поток туристов, выходя из ворот Довмонтова города, течет на набережную реки Великой к ресторанам и кафе.

Любители и ценители современного искусства торопились в этот вечер попасть на первую выставку Нины, о которой вот уже целую неделю говорил весь город. На рекламу папа денег тоже не пожалел. Но, надо отдать должное, и обещанная в ней демонстрация таинственной куклы-убийцы сделала свое дело.

Выставочный зал был погружен в полумрак. На полу по его периметру вдоль стен в массивных красных подсвечниках горели живые свечи. Электрический свет прожектора освещал лишь одну композицию: огромную картину на холсте, а у ее подножия – старинный сундук и стоящую рядом куклу.

Полотно Ивана Дмитриевича Данила узнал сразу. Нина напечатала картину, увеличив ее размер. Пандора стояла у самых ног Анели. Впервые он увидел их вместе и впервые понял, что красные с холодным блеском украшения совсем не идут юной невесте, как будто выбирались они для другой женщины, для кого-то, похожей на куклу.