Дар

— Ничего, — тихо ответила она, пытаясь не думать о том, что может навредить этим своему ребенку — Мэрибет постоянно ощущала его толчки, иногда такие сильные, что она замирала на месте и стояла, глубоко дыша, чтобы прийти в себя.

— Как долго ты собираешься работать? — спросила Лиз, когда они наконец закончили накрывать на стол и присели в ожидании мужчин.

— Я думаю, до самых родов, — пожала плечами Мэрибет.

Ей нужны были деньги, а рассчитывать она могла только на себя.

— По-моему, ты должна уволиться через некоторое время, — мягко сказала Лиз. — По крайней мере за две недели до срока. Даже в твоем возрасте это слишком тяжелое испытание. Кроме того, я бы хотела, чтобы ты немного позанималась перед экзаменами.

Экзамены были назначены на середину декабря.

— Я сделаю, что смогу, — пообещала Мэрибет, и обе женщины стали болтать о другом.

Лиз уменьшила огонь на плите, чтобы приготовленные блюда не остывали.

Томми и Джон появились вовремя, минута в минуту, оба в прекрасном настроении. После школы Томми отправился в магазин отца, чтобы помочь ему, и Джон впервые за долгое время позвонил домой, чтобы спросить, когда им прийти к обеду.

— Ну что, девочки, мы явились слишком рано, ничего еще, конечно, не готово? — шутливо спросил Джон.

Он нежно поцеловал Лиз, не зная, как она отреагирует на его ласку.

В последнее время супруги явно сближались, но это немного настораживало их обоих.

Они так долго сторонились друг друга, что любая близость между ними казалась им непривычной и странной.

Джон с теплой улыбкой посмотрел на Мэрибет. Молодые люди о чем-то тихо переговаривались, и Томми нежно держал свою подругу за руку.

Все они провели день замечательно, и Лиз поручила Томми уговорить Мэрибет присоединиться к ним на День Благодарения. Впрочем, этого было не так трудно добиться.

После обеда Томми подвез ее домой, и они долго сидели в кабине фургона и разговаривали. В эти дни Мэрибет чувствовала какую-то непонятную ностальгию. Она стала очень чувствительной ко многим вещам; она грустила по прошлому и опасалась будущего.

Ей внезапно захотелось прильнуть к Томми и никогда не отпускать его. Это было стремление, которого она от себя совершенно не ожидала. Ей хотелось проводить с ним гораздо больше времени, чем раньше, и она всегда чувствовала себя счастливой, как только замечала его высокую, по-юношески угловатую фигуру.

— Ты себя нормально чувствуешь? — ласково спросил Томми, когда она, смахнув непрошеные слезы, согласилась прийти на День Благодарения.

— Да, со мной все в порядке. — Мэрибет смущенно вытерла слезы. — Я знаю, это глупо, что я так часто плачу… но я ничего не могу с собой поделать в последнее время… Твои родители так хорошо ко мне относятся, хотя еле знают меня. Миссис Уиттейкер помогла мне со школой, со всем… они так много для меня сделали, что я не знаю, как их благодарить.

— Выходи за меня замуж, — серьезным тоном произнес Томми, но Мэрибет только покачала головой.

— Неужели ты считаешь, что это будет самым лучшим выражением моей благодарности твоим родителям?

— Может быть, так оно и будет. Ты — это самое светлое событие в нашей жизни за все последнее время. Мои родители целый год вообще друг с другом не общались — только переругивались или говорили о том, что надо бы заправить машину и выпустить собаку. Они тебя полюбили, Мэрибет. Мы все тебя полюбили.

— Это не причина для того, чтобы разрушать заодно и твою жизнь, Томми, после того как я искорежила свою. Твои родители просто очень хорошие люди, поэтому так добры ко мне.

— Я тоже очень хороший, — сказал он, не давая ей выйти из кабины, — ты полюбишь меня еще больше, когда мы поженимся.

— Ты с ума сошел, — усмехнулась Мэрибет.

— Да, — кивнул Томми, — из-за тебя. Но ты можешь легко вылечить меня от этого.

— Я не хочу, — отозвалась она.

Ее глаза снова наполнились слезами, но через секунду она засмеялась. В последнее время у Мэрибет настроение изменялось по сто раз на дню, но доктор Маклин сказал ей, что это естественно. Она была на последнем месяце беременности, и ее организм претерпевал самые серьезные изменения. Кроме того, ее юный возраст и ее непростая ситуация особенно располагали к этим эмоциональным перепадам.

Томми довел ее до самых дверей, и они еще долго, обнявшись, стояли на ступеньках.

Вечер выдался ясным и холодным. Томми поцеловал ее на прощание и с новой силой ощутил, как хочет быть рядом с ней всегда. Он отказывался смириться с мыслью, что Мэрибет может и не выйти за него замуж, не разделить с ним супружескую постель и не стать матерью его детей. Томми хотел нести вместе с Мэрибет все жизненные радости и тяготы; он знал, что теперь ее никуда от себя не отпустит.

После еще одного поцелуя он сбежал вниз по ступенькам, радостный и просветленный.

— Что это ты такой счастливый? — спросила его мать, когда он вернулся домой.

— Мэрибет придет к нам на День Благодарения, — ответил Томми, но Лиз почувствовала, что сын чего-то не договаривает.

Ее мальчик жил сейчас мечтами, надеждами и радостями первой любви. Порой чувства так переполняли его, что он казался помешанным.