Дар

Я извинился, ненадолго отлучаясь, чтобы выиграть время, и, проходя мимо бара, перехватил стаканчик шнапса, который хотя и не напоминал по вкусу кубинский ром, но навел меня на очень интересную мысль. Когда я вернулся за стол, Флорентина сидела одна.

– А где Майк?

– Ему уже надо было уходить, – сказала она.

– А попрощаться? Это не обязательно?

– Извини, папа, он не хотел тебя обидеть, он даже сказал, что ты совершенно о’кей. Но он просто не умеет показывать такие вещи. Когда мы вдвоем, он совсем другой.

– Ты в него действительно влюблена?

– Да, безумно. Я люблю его больше всех на свете, – сказала она.

– А вот насчет Кубы, это ты всерьез?

– Да, более чем. Я должна полететь, непременно. И я сделаю это, ничто меня от этого не удержит, – призналась она.

Хорошо, с этим все ясно, и мне оставалась практически только эта, последняя возможность.

– Куба и меня всегда интересовала, – соврал я.

– Да, там, судя по всему, классно. Люди там хотя и бедные, но поют и танцуют прямо на улице, и они всегда радостные, не то что у нас, – поведала она.

– Ты будешь смеяться, но я уже давно подумывал о том, чтобы слетать туда как-нибудь.

– Да? И почему же ты не летишь?

– Знаешь, я не из тех, кто любит разъезжать один, а пока что мне не подвернулось никого, с кем бы полететь на Кубу…

– Тогда поедем со мной, вместе и полетим, – предложила она, и это не было пустой вежливостью, за этим просматривался хороший заряд энтузиазма, порцию которого я тут же урвал себе. Потому что было чертовски хорошо, когда тебя берет к себе в лодку собственная дочь, а некий Бертольд Хилле остается за бортом. Ради такого можно примириться даже с тем, что лодка болтается на волнах Карибского моря и рядом ошивается мутный тип по имени Майк; и что мне вообще ни зачем не сдалась эта Центральная Америка; и что я в принципе питаю отвращение к поездкам, а дальние путешествия просто ненавижу, поскольку испытываю жуткий страх перелетов; и что затея эта, собственно, мне не по карману. Но все это я отодвинул в сторону, поскольку февраль представлял для меня утопически далекое будущее. И в принципе, дело здесь было лишь в прикладной педагогике, больше ни в чем.

– Однако предупреждаю тебя заранее, ты от меня уже не отвяжешься и у вас двоих не будет даже минутки, чтобы побыть наедине. Я вымотаю вам все нервы.

При этом я посмеивался, так что она не могла заметить, насколько серьезно я настроен.

– Это ничего, папа, ты вообще не действуешь на нервы, потому что каждому даешь возможность быть самим собой и никого не ограничиваешь, – сказала она.

Сомнительный комплимент, я считаю.

– А если мы поедем вместе, это даст то преимущество, что мы сможем сказать твоей маме правду, – заметил я.

– Да, вообще-то. Я ей прямо сегодня и…

– Нет-нет, лучше ничего не говори. Я сам с ней поговорю, но мне надо дождаться благоприятного момента. И Майка нам лучше совсем вывести за рамки этого дела.

Может, он к тому времени и сам благополучно вывалится за борт – такова была моя заветная задняя мысль.

Глава 9

Преждевременная раздача подарков

Мне совсем не нужно было думать о далеких крупных финансовых проектах вроде Кубы. Достаточно было просто заглянуть в холодильник, чтобы понять, что время уже созрело – пора засучивать рукава. Проблема была в том, что я понятия не имел, о чем бы мне написать. Не был я достаточно выносливым, чтобы гоняться за большой медийной темой на злобу дня, и на мое журналистское любопытство надежды не было: насколько я его знал, оно всегда возвращало меня тем или иным путем к моим личным делам, вернее, в бар Золтана.

Поэтому я решил послать Петеру Зайбернигу имейл с предложением и сочинил следующий текст: «Дорогой господин Зайберниг, я был бы весьма рад время от времени посылать для вашего отдела материалы из области социального. Разумеется, у меня уже есть идеи, но для начала было бы, может, лучше, если бы вы дали мне задание. Во-первых, я ценю ваше чутье на…»

Последнюю фразу я смело вычеркнул, поскольку не годилось мне на пятом десятке лет вдруг начинать подлизываться, а кроме того, при слове «чутье» я сразу представлял Зайбернига за дегустацией вина. Поэтому я написал: «У вас есть цельное представление о редакционном портфеле, и вам лучше знать, какие темы заслуживают наиболее пристального внимания и оправдают появление репортажа на ваших страницах. Надеюсь на ваш скорый ответ. С дружеским приветом, Герольд Плассек».