Дар Астарты

За столом, где остались молодой ученый и сеньора Кончита, продолжало царить молчание. Нарушила его девушка:

— Как ваша работа, сеньор Ральф?

— Благодарю вас. Идет понемногу.

И добавил:

— Если вы интересуетесь, сеньора…

И, точно обрадованная <возможностью> вести разговор и не касаться, по-видимому, чего-то сокровенного, девушка живо схватилась за эти слова и почти воскликнула:

— О, да! Расскажите мне все, все…

Молодой ученый взглянул на нее, пожал незаметно плечами, помолчал. Потом заговорил равнодушно, холодно:

— Вы знаете, моей задачей было доказать, что путь, пройденный живым существом от инфузории до человека в течение сотен тысяч лет, может быть сокращен и превращен в простой лабораторный опыт.

— Я знаю это, — улыбнулась девушка, — и, право, вы мне и сейчас кажетесь колдуном…

— Все дело заключалось в том, — продолжал молодой ученый, — чтобы создать в организме, который требуется переродить в высший, целый ряд новых условий. Самым важным является увеличение их роста. Вы помните, я показывал вам месяц назад, здесь же, в большом стеклянном сосуде, странное животное; вы еще не хотели верить, что незадолго перед этим это животное трудно было разглядеть в микроскоп.

— Помню. Эти животные напоминали собой скорее цветы. Такие противные! Белесоватые, студенистые… И жадные: я, помню, бросала им бабочек и они моментально высасывали их. Вы случайно уронили один сосуд, и тогда от животного, упавшего на пол, остался посреди лужицы воды бесформенный слизистый комок. А между тем, у них такое красивое имя: актиния…

— Теперь они выросли еще больше, так что не помещаются больше в сосудах. Пойдемте, я сейчас вам покажу их… Завтра-послезавтра я приступаю к главной части своей задачи, — к опытам перерождения.

Они пошли по тропинке, направляясь к берегу Мараре. Маленький искусственный канал показался слева. Он питал водой из реки небольшой бассейн, диаметром около сажени, вырытый на расчищенной от деревьев прогалине. Около бассейна стояли ящики и сосуды вроде тех, которые были в комнате Ральфа, с химическими веществами.

— Сейчас я вам покажу много интересного… А пока… а пока, скажите мне: почему вы так давно не приезжали? Что значит этот дон Альфонзо? Неужели вы переменились ко мне? Неужели вы забыли все ваши слова, все ваши уверения, которые вы произнесли там, в Санта-Изабель? Говорите же, говорите…

С лица девушки сошла краска. Потупившись, она молчала, замедляя в смущении шаги.

Потом решимость овладела ею. Она вскинула голову и начала:

— Сеньор Ральф! Сейчас я все скажу вам…

Но намерению девушки не удалось осуществиться. В кустах послышался топот лошадей, и через момент на прогалину выехали дон Гомец, дон Альфонзо и сопровождавший их один из слуг Ральфа.

— Вы здесь?! — крикнул дон Гомец. — А мы не доехали до пристани: стало темно и дон Альфонзо предпочел вернуться, обещая мне завтра утром встать пораньте и проехать к месту сплавки.

Дон Альфонзо слез, между тем, с лошади, передал поводья слуге и, сумрачный, молча бросал взгляды на обоих молодых людей.

— Сеньор Ральф, — продолжал дон Гомец, — берите-ка лошадь дона Альфонзо и поедемте к дому, я вам кое-что расскажу… молодежь вернется сама.

Ральф пристально взглянул на донну Кончиту, но ее глаза были потуплены. Он молча взял повод у слуги и, сказав последнему:

— Оставайся здесь, Намбигура, — тронулся рысью вслед за доном Гомецем.

Молодые люди остались одни. Намбигура, спешившись, прислонился к дереву на опушке прогалины…

IV

Знойная экваториальная ночь уже наступила, когда донна Кончита и дон Альфонзо вернулись в дом в сопровождении Намбигуры, и по их лицам молодой ученый ясно догадался о том ответе, который осталась ему должна сеньора Кончита.

Молодая девушка прошла прямо в дом. Дон Гомец уже спал. Ральф стоял лицом к лицу с соперником и стискивал зубы своего бешенства при виде этого самодовольного, уверенного и радостного лица. В темноте нервно вспыхивали огоньки сигар.

— Я немного устал, — нарушил молчание дон Альфонзо, — хорошо было бы выкупаться. Но кайманы в Мараре слишком опасны ночью, хотя кой-кому было бы на руку, если бы они съели меня.

Вызывающий тон его не вызвал никакого ответа.

— Нет, и самом деле, — продолжал более мирно дон Альфонзо, — я бы с удовольствием выкупался. Там, в лесу, на прогалинке у вас вырыт какой-то пруд. Можно мне отправиться туда?

— Туда?! — воскликнул Ральф изумленным голосом, но тотчас же подавил движение и продолжал: — Впрочем, отчего же?! Там вам будет удобнее… и безопаснее. Во всяком случае, кайманов там нет, за это я поручусь.

Он быстро обернулся на какой-то шум сбоку и, разглядев Намбигуру, с напряженным и изумленным выражением лица прислушивавшегося к разговору, крикнул:

— Намбигура! Тебе приказано было не являться без зова. Ступай!

— Пойду и я, — весело проговорил дон Альфонзо и направился к лесу.

Джемс Ральф остался на веранде один. Он следил за белым бесформенным пятном пропадавшей в темноте фигуры испанца, и лицо его озарялось нехорошей улыбкой…

V