Дар экстрасенса. Сборник

— Дальше он написал мне вот что: «Не бойся, умирать оказалось не больно. И здесь мне хорошо, покойно, радостно, можно тратить много времени на размышления, жаль только, что продолжать работу нельзя — но она, как мне здесь объяснили, все равно была ненужная и вредная». Я тут же отстучала ответ — точнее, новые вопросы: «Ты пишешь «здесь». А где ты? В раю?» Потом я выбежала из комнаты, чтобы не мешать ему отвечать, но не успела даже закрыть дверь, как с веранды снова послышался перестук клавиш. Николенька написал: «Я не знаю, как назвать то место, где я нахожусь, но, повторяю, мне хорошо. Не бойся смерти и внуши потихоньку нашим: пусть они ее тоже не боятся». Не знаю, что на меня нашло, но в ответ я написала: «Значит, ты ангел? Значит, ты можешь видеть будущее? Скажи: что будет дальше со мной? Что будет со всеми нами?»

Девушка читала свою переписку по пожелтевшей бумажке. Листок, казалось, придавал ей силы и помогал справиться с волнением.

— Он ответил мне: «Нет, я совсем не ангел. И я понятия не имею, что будет дальше с тобою, как и со всей нашей семьей или со всем миром. Будущее сейчас скрыто от меня точно так же, как и тогда, когда я был человеком. Общаться с вами, людьми, никто из наших не может. Мне очень повезло, что у меня есть ты, потому что ты очень сильный медиум. Зато для меня нет тайн в том, что происходит на Земле сейчас и что происходило раньше. Я даже знаю, например, что это ты, а не Лизка съела тогда абрикосовое варенье. Хочешь узнать, что было? Спрашивай». Я спросила о том, что волновало меня больше всего: «Почему и за что тебя арестовали?» Через минуту он ответил: «На меня написал донос Юська — будто бы я с другими аспирантами собираю в лаборатории бомбу, чтобы взорвать ее на первомайской демонстрации». Я была поражена: Юськой звали товарища Николая, студента, самого робкого, несчастного, который был принят — скорее из жалости — в нашей семье и который больше других искренне восхищался талантами моего брата. Я задала Николеньке еще один вопрос, довольно глупый, и он написал в ответ: «Извини, но мне пора. Я не думаю, что наши встречи могут случаться часто. Мне это непросто. Но ты знай, на всякий случай, что я счастлив. И маме с папой можешь это передать — только не говори никому, что входила со мной в контакт. Люди тебя не поймут, будут смеяться или упекут в сумасшедший дом. Будь счастлива, Крошка Со, у тебя все должно быть хорошо».

Когда Софья зачитывала последние строки, голос ее опять сорвался. Она снова высморкалась в платочек, извинилась перед мужчинами, а потом завершила свой рассказ спокойным, будто механическим тоном:

— Больше Николенька со мной не связывался. Маме, папе и невестке я сказала, что видела брата во сне и он просил передать им, что у него все хорошо. Я не стала говорить им, что он умер. Они почему-то очень поверили в мой сон. А Юська… Тот самый, что предал моего брата… Я не буду возводить на себя напраслину и хлопать себя ушами по щекам (как написали Ильф и Петров) в духе предыдущего оратора, скажу лишь одно… Этим летом тело Юськи нашли в Марьиной Роще — без денег, без пиджака и сапог… Он был убит ударом ножа в сердце… Будем считать, что я здесь ни при чем. И я не знаю, кто это сделал. Я ни о чем не жалею, но предатель получил по заслугам. А милиция до сих пор не нашла виновных, — победительно закончила Софья, потом заботливо сложила пожелтевший лист бумаги с ровными машинописными строчками и бережно спрятала его в рюкзак.

— Ты сильная, — посмотрев на Софью, с искренним восхищением проговорил Дмитрий. Аркадий, услышав это, усмехнулся.

— Я благодарю вас, Софья, за ваш исчерпывающий рассказ, — отчетливо промолвил старик. — Теперь ваш черед, — кивнул он в сторону Аркадия.

— Может быть, все-таки откровенность за откровенность? — вопросил тот, в свою очередь, Алексея Викентьевича. — Может, хотя бы для разнообразия вы

что-нибудь расскажете нам ? Например, кто вы ? И кто — мы ? И почему мы здесь? И зачем нам исповедоваться перед вами? И что будет с нами дальше?

Старик кивнул.

— Я понимаю ваше любопытство. Оно вполне законно. И я обещаю, что отвечу на все вопросы. Но давайте не будем отклоняться от принятой процедуры…

— Что за процедура? — не отставал Аркадий. — Принятая — кем?

Старик полузакрыл глаза.

— Вы алкали моего общества. Поэтому вы, трое, здесь. Вас привела сюда некая сила, живущая внутри вас, которая сильней вашего сознания, не правда ли? Но я… Я не искал вас. И я должен решить: нужны ли вы мне. Поэтому я хочу знать о вас хотя бы то, что вы сами готовы рассказать.

Старик говорил настолько веско, и голос его звучал столь убедительно, что все трое, и даже Аркадий, покорились ему. Его властность имела над ними почти магическую силу.

— Итак, ваше слово, — кивнул старик в сторону старшего из мужчин.

— Я не краснобай, — Аркадий откашлялся. — Я красиво говорить не умею. Вы говорите: нас привела сюда неведомая сила. А ведь и правда. Я не знаю, зачем поехал сюда. Может, это ты, Сонечка, меня загипнотизировала?

— Я уже говорила, — нахмурилась девушка, — никакая я не Сонечка. Меня зовут Со-фи-я.