Мгновение я колебался, решая, как лучше остановить Амидеру и сколько своей силы влить в заклинание, чтобы не причинить ей вреда. Краем глаза заметил, что Велад тоже плетет заклинание, и жестом приказал ему прекратить, давая понять, что разберусь с этим сам. Дворф покачал головой, но остановился.
Моя магия подействовала незамедлительно: плечи Амидеры тут же опустились, руки расслабленно упали, она пошатнулась и открыла глаза. Хаос рассеялся, ее сила, хлеставшая во все стороны, погасла. Опьяненная, Амидера осмотрелась и попыталась сфокусироваться на мне. На ее лице расплылась хмельная улыбка. Она открыла рот, желая что-то сказать, но язык заплетался, и получилось нечто невнятное. Заклинание опьянения сработало как нельзя лучше.
Велад прошелся по разбитому стеклу, убрал мой купол и присел рядом с хныкавшим пареньком, осматривая его порезанную руку. Дверь с силой распахнулась, влетели запыхавшаяся Лидия и невозмутимая рина Перва. Обе осмотрелись, размахивая руками стоявшую в воздухе пыль.
– Что случилось? – встревоженно спросила рина Перва.
Мне тоже хотелось бы знать. Поскольку разговаривать с пьяной Амидерой сейчас было бессмысленно, мы с Келдриком посмотрели на брюнетку, которая вжалась в стену еще больше.
Ами снова пошатнулась, я удержал ее на месте. Келдрик поднял валявшийся около него стул и передал мне. Удостоверившись, что она не ранена, я аккуратно усадил Ами. Сам присел на корточки напротив и стал разглядывать ее лицо. Убрал за ухо выбившуюся из прически прядь. Не знаю, зачем это сделал. В последнее время я слишком часто совершаю рядом с ней какие-то несвойственные мне поступки. Никогда не видел ее пьяной: она мило хлопала глазами и улыбалась. Пришлось даже заставить себя оторвать от нее взгляд и не смотреть на ее губы.
– Лидия, найдется ли у вас отвар черегонки, снимающий хмель? – спросил я.
– Мы же в школе, конечно! – ответила женщина и поспешно скрылась за дверью.
Амидера подняла палец и старательно попыталась указать им в сторону брюнетки у стены.
Я наклонился ближе, чтобы расслышать слова жены, она произнесла довольно отчетливо и громко:
– Она ревнует меня к нашему Келдрику и за это исключает из Фебраны.
Я посмотрел на друга, тот вопросительно – на девушку, на которую указывала Амидера.
– Я исключаю ее не из-за него! А потому, что она не может п-продемонстрировать свою магию, – запинаясь, принялась защищаться брюнетка.
– Продемонстрировала? Теперь ты довольна? – грубо прервал ее Келдрик.
– Всегда думал, что исключать учеников – мое право, – пробормотал директор, и еще один недовольный взгляд полетел в сторону молодой преподавательницы.
Дворф стоял, качая головой и пожевывая губами, я с детства побаивался, когда он так делал. Ничего хорошего брюнетке это не сулило.
Амидера потянула меня за плащ, привлекая к себе. Уже напрочь позабыв о брюнетке, она прошептала мне на ухо заплетающимся голосом:
– Потанцуем?
– Обязательно, но не сегодня, – так же тихо ответил я.
Зачем-то задержался около ее виска, вдыхая еле уловимый сладковатый аромат черешни. И с усилием воли отпрянул. Она хлопала глазами, искренне не понимая, почему не сейчас. Бессмысленную беседу, слышную только нам, прервала рина Перва.
– Амидера действительно не использует свои способности на уроках, и, если она не научится ими управлять, обучение в Фебране будет бесполезным, – видимо, решив защитить брюнетку, вмешалась женщина, но тут же замолчала, наткнувшись на мой недобрый взгляд.
Наконец вернулась Лидия с графином коричневой пенистой жидкости. Присев рядом с нами, она принялась, как ребенка, отпаивать Амидеру, гладя ее по голове и не давая отвернуться или выплюнуть противнейший отвар. Оставив Ами в заботливых руках Лидии, я поднялся. Келдрик сложил руки на груди, хмурился и молчал. Брюнетка наконец отлепилась от стены и теперь стояла за кучей сломанной мебели, видимо, надеясь, что за этой преградой станет более незаметной. Сначала я решил, что она прячется от меня, но заметив, как брюнетка косится на Келдрика, понял, что, похоже, его осуждения она страшится больше. Впрочем, не нашего гнева ей стоило опасаться. Оставлю ее Веладу. Старый дворф будет к ней более строг. Будто почувствовав, что я размышляю о нем, дворф, все еще разглядывая рану мальчика, обратился к рине Перве:
– Давайте перенесем его в больничное крыло.