Дар матушки Йогини. Книга 3

Дорога заняла гораздо меньше времени, чем Ира предполагала – стояла поздняя осень, и стоило им с Николаем выехать из города, как они оказались на совершенно пустой трассе. Дачники, оккупировавшие пригород в летний сезон, завершили свои дела и теперь наслаждались заслуженным отдыхом, вернув своим менее активным согражданам возможность беспрепятственного передвижения. Когда машина остановилась возле дома бабы Друды, девочка почувствовала, как у нее на глаза наворачиваются слезы – несмотря на то, что она никогда не была близка с бабушкой, у нее вдруг появилось странное ощущение, будто здесь она оставила очень важную часть своей жизни. Изба не успела прийти в запустение, если не считать травы, которую покойная хозяйка раньше старательно выдергивала – природа очень быстро сориентировалась в новых условиях и теперь заявляла о своих правах на это место.

– Ого, какая буйная растительность, – Николай удивленно оглядел заросший двор и кивнул в сторону двери. – Войдем? Ты готова?

– Всегда готова, – отшутилась девочка, чтобы не выдавать смятения, которое творилось у нее внутри.

Впрочем, это было необязательно – стоило гостям войти в избу, как они тут же забыли обо всех своих переживаниях. Все помещение было затянуто цветущим плющом, от которого исходил сладковатый аромат. Мебель, стены, даже потолок – зеленый ковер подчинил каждый квадратный сантиметр доступного ему пространства.

– Как такое возможно? – Николай все еще стоял на пороге, не решаясь ступать по этому великолепию. – Ты это тоже видишь?

– Вижу, – кивнула Ира, одновременно прислушиваясь – ей показалось, что из дальнего угла донеслось едва уловимое хихиканье. – Будь осторожнее, у меня плохое предчувствие…

Не успела она договорить, как пол ушел у нее из-под ног, и она, взмахнув руками, полетела вниз, успев заметить, как Николай, попытавшийся было ухватиться за растения, не удержался и тоже рухнул в образовавшуюся пропасть.

***

Навь представляла собой странное зрелище, и древние сущности, знавшие ее с незапамятных времен, с тоской вспоминали о том, какой она была кода-то – независимой, гордой, ни на кого не равняющейся. Теперь же все изменилось. С тех пор как сгинул Морок, прошло всего ничего, а Преисподнюю уже было не узнать. Повсюду шастали туристы, мешая демонам исполнять привычные обязанности, на стенах появились плакаты со сводом новых правил, которые все были обязаны соблюдать. Обиднее всего было то, что Чернобог, сотворивший это со своим царством, не посчитал нужным поинтересоваться мнением подчиненных, чем вызвал их однозначное неодобрение.

– Мне запретили появляться в своем истинном обличье, представляете?! – возмущался молодой человек невероятной красоты, сдвигая тонкие брови и недовольно кривя губы. – А это, между прочим, противоречит словам самого Рода, который говорил, что каждый из нас должен гордиться данным телом.

– Да ладно тебе, Игоша, – отмахнулся от возмущенного оратора мужчина средних лет с нервно дергающимся лицом. – Не велика потеря. Честно говоря, мне не доставляло огромного удовольствие твоя уродливая физиономия. Теперь стало лучше. Другое дело – у меня. Я, по новому уставу, перед тем, как забрать жизнь, должен поинтересоваться тем, какой у человека имеется потенциал, представляете? Мол, а вдруг он смог бы достичь каких-то невероятных высот… Да какая мне разница?! Если ты упился вином до смерти, то будь хоть вторым Вещим Олегом, а конец один.

– Был один, – поправила его истощенная женщина, слабо улыбнувшись, отчего кожа на ее худом лице натянулась, как на барабане, – а теперь их бесчисленное множество. Да, брат Карачун, нелегко тебе. Да что там – все мы в одинаковом положении.

– И не говори, Озноба, – отозвался дух внезапной смерти. – Знаете, друзья…

Демон внезапно замолчал и тревожно огляделся по сторонам, чтобы убедиться в том, что его никто не слышит, кроме собеседников. Никого не заметив, он на всякий случай понизил голос до шепота и жестом подозвал собеседников подойти поближе.

– Знаете, друзья, я уже начинаю скучать по Нию и Мороку, – наконец, проговорил он. – С ними было хоть и тяжко, но все же был порядок. Черное было черным, а белое – белым. Сейчас же все перемешалось, и получился какой-то грязно-серый цвет. Боюсь я…

– Чего ты боишься, Карачун?

Рядом с демонами раздался чистый и высокий женский голос, и они испуганно шарахнулись в сторону. Заметив такую реакцию, стройная девушка в темном одеянии, которая возникла словно из ниоткуда, рассмеялась.

– Чего замолчали? – она подмигнула духам, которые вдруг почувствовали огромное желание провалиться сквозь землю, хотя ниже уже падать было некуда. – Неужели у вас есть от меня какие-то секреты?

– Что ты, Недолюшка, – неестественно ласковым голосом пропела Озноба, одновременно злобно косясь на бывших собеседников, которые как бы между прочим отодвинулись от нее подальше, – мы просто болтаем о всякой ерунде. Ума-то, сама понимаешь, с гулькин нос, вот и развлекаемся беседами.