Дар миротворца (СИ)

Убирая кинжал за пояс, Автолик бросил вопрошающий взгляд Калигану: что это значит? Тот только небрежно дёрнул щекой.

– Куда мы идём? – осведомился он, когда все трое вышли в коридор.

– В пыточную комнату, – ответил Хоркис с истинным безразличием спиромага к заботам простых смертных. – За твоей любимой ученицей, пока за неё не взялись палачи покойного Калида.

***

– Фосферос, времени нет: гибнут люди, и если ты не поможешь нам убить этого дракона…

– Я пришёл сюда не убивать, Главк.

– Силы небесные, да что с тобой случилось! – глава Серебряного Круга подступил к отшельнику ближе. – Оглянись, Фосферос: архимаги приносят себя в жертву, чтобы уничтожить нас вместе с собой! Неужели ты всё ещё веришь, что знамя переговоров что-то изменит?

– Я готов сам пойти в качестве посла, – ответил Эфай. – Прямо сейчас. Мимо этого дракона.

– Это безумие.

– Безумно думать иначе. Безумно верить в иллюзию, будто истребив Тёмный Круг, вы спасёте этот город.

Рыцари Главка терпеливо молчали, но с каждым раненым криком, долетавшим из внутреннего двора, их лица становились всё мрачней, а в глазах собиралось всё больше недоверия к прославленному воину-отшельнику из Фарана.

– Тебе не кажется, Главк, что это нелепо: уговаривать Посвящённого спасать жизни аделиан! – не выдержал один из рыцарей. – Если его совесть позволяет ему оставаться в стороне, когда гибнут собратья – то он никакой не Посвящённый.

– Бывший Посвящённый, – хмуро добавил другой воитель.

– Бывших Посвящённых не бывает – только отступники, – ещё более резко высказался третий.

– Полно вам, братья, не обвиняйте его! – миролюбиво поднял руки другой, убелённый сединою рыцарь. – Мы не в праве требовать от Фосфероса рисковать своей жизнью. Он уже не тот Фосферос, каким был раньше. Что случилось с тобой, отшельник? Неужели такого как ты могла околдовать эта ведьма?

Эфай не отвечал на эти выпады, но и не прятал взгляд, в котором выражалась сила его духа и, в то же время – безнадёжность что-либо изменить. И лишь тогда, когда один из наиболее разгорячённых рыцарей не назвал стоявшую в стороне Амарту «чародейской потаскухой, охмурившей славного воителя», в глазах Эфая блеснул грозный огонёк.

– Она моя жена, почтенный Ферезий. Но даже если бы это было не так, говорить такие слова – недостойно рыцаря.

Рыцари замолчали, ошарашенные его заявлением. Вошедшая в этот момент королева лишь слегка усмехнулась: наверное, при других обстоятельствах она была бы поражена таким известием. Но не сейчас, когда её почти несомненная победа грозила обернуться сокрушительным поражением.

– Амарта – твоя жена? Что ж, тогда твоя забота о магах Тёмного Круга вполне понятна, – тут королева устремила на воина-отшельника тот самый взгляд, который вдохновлял в минуту отчаяния бойцов, помогая им обрести мужество для решающей схватки. – Фосферос! Эфай! Отшельник Фарана! Я понимаю, что с тобой произошло. Понимаю, почему теперь тебе непросто рисковать жизнью, как раньше. Но я знаю, что только ты можешь убить этого проклятого дракона и спасти множество жизней. Неужели ты не видишь руку Спасителя в своём приходе: ты пришёл именно тогда, когда мы столкнулись с врагом, который по силам только тебе!

– Не много ли на себя берёшь, Сильвира, истолковывая волю Спасителя в угоду своим планам?

– Моим планам? – королеву охватило негодование. – Да! Свобода Каллирои – это мои планы! И я готова умереть здесь, под стенами Башни, во имя их исполнения!

– Довольно смертей, Сильвира. Пора остановить эту бессмысленную бойню. Отправь послов в Башню прямо сейчас…

– Мне не нужны советы, Эфай! – вскричала королева. – Мне нужен твой меч!

– Мой меч? Вот, возьми… – отшельник с почтенным поклоном протянул ей на вытянутых руках свой меч странника.

Лицо королевы застыло как мрамор. Медленно, будто ошеломленная дерзостью отшельника, она приняла оружие из его рук, посмотрела ему в глаза… и меч в деревянных ножнах грохнулся на пол.

Замерли все. Даже те, кто минуту назад бросал жестокие упрёки отшельнику. Ибо кинуть личный меч воина – настоящего воина – ему под ноги, означает нанести ему оскорбление, равное обвинению в трусости и предательстве.

Резко повернувшись, королева вышла во внутренний двор. Следом, оглядываясь на опустившего глаза Эфая, потянулись рыцари Главка и сам глава Серебряного Щита. У окон, открывавших вид на бойню во внутреннем дворе, остались только двое: отшельник и чародейка.

Амарта подняла с пола меч, подав его Эфаю.

– Оставь. Мне он больше не понадобится.

Чародейка подняла на него тревожный взгляд. Бережно положила меч на стол, взяла за руки отшельника, желая посмотреть ему в глаза. Эфай отводил взор.

– Почему ты так говоришь? Что ты задумал? Ты таки пойдёшь на переговоры в Башню?

– Нет, Амарта. Это сделаешь ты.

– Я? Ты шутишь…

– Ты справишься. Сделай это, Амарта, очень тебя прошу.

Чародейка не колебалась.

– Если тебе это нужно, я сделаю.

– Ради мира в этой земле.

– Нет. Ради тебя, Эфай.

– Пусть будет так. Спасибо.

Тут Амарта, наконец, поймала взгляд отшельника, и её изумрудные глаза вспыхнули, расширились от страшной догадки.