Дар великой любви, или Я не умею прощать

– Мэри… не смей даже думать. Я запрещаю.

– Ты… не можешь… запретить… – облизнув сухие губы, прошептала она. – Я прошу тебя… как человека прошу – помоги мне, я не могу… мне больно, я не могу терпеть…

Ее лицо исказила судорога боли, и Алекс понял – она не играет, не пытается давить на жалость. Сильная и жесткая Мэри умела терпеть, но эта боль, видимо, не подчинялась ей. Он нажал кнопку вызова, и через несколько минут в палату вошла сестра. Алекс попросил сделать Мэри укол, девушка почему-то фыркнула и вышла, вернувшись чуть погодя с лотком. Сделав укол, она повернулась к Алексу и негромко попросила:

– Вы не могли бы выйти со мной на минутку?

Он кивнул и вышел следом за девушкой. В коридоре та остановилась у высокого барьера поста, небрежно бросила на него лоток с пустым шприцем и проговорила:

– Больше меня не вызывайте. Я не приду.

– То есть? – напрягся Алекс, учуяв в голосе медсестры нечто такое, что ему не понравилось.

– Больной из седьмой палаты распоряжением врача обезболивающее только списочное, а это анальгин. Что я буду его колоть, что нет – разницы никакой. Ей легче не будет, а мне лишний раз бегать туда-сю… – договорить она не успела. Алекс сгреб ее за воротник голубого костюма и поднял над полом, сильно встряхивая:

– Ах ты… да я тебя… сука, попробуй только не зайти на мой звонок – я тебя саму на больничную койку уложу! – прошипел он в испуганное лицо девушки и, отшвырнув ее так, что она упала, рыкнул: – Где врач?! Ну?!

– В… ординаторской… – пробормотала полумертвая от ужаса медсестра, указывая трясущейся рукой направление.

Алекс рванул в ординаторскую и там обнаружил дежурного врача, увлеченно играющего в нарды с медбратом. Не говоря ни слова, Алекс ударил парня-медбрата по шее, и тот упал на пол с глухим стуком. Врач начал подниматься с дивана, но тут же получил удар доской для нардов по лицу и упал обратно, застонав и зажав разбитый нос рукой.

– Вы… кто? – прогнусавил он, глядя на разъяренного Алекса снизу вверх.

– А скажи мне, уважаемый, – тяжело дыша, проговорил Алекс. – Скажи мне – ты по какой причине отменил нормальные препараты Манукян?

– Манукян? Это которая? – Доктор наморщил лоб, вспоминая, и Алекс разозлился еще сильнее.

– В этом отделении только одна больная в таком состоянии, не делай вид, что ты этого не помнишь!

Он угрожающе занес сжатую в кулак руку над лицом забившегося в угол дивана врача, и тот моментально «вспомнил»:

– А-а-а! Да-да, конечно… Понимаете, дело в том… Словом, дела у девушки плохи. Там, знаете ли, сложнейшая травма позвоночника… Ни ходить, ни сидеть, ни шевелить руками, ни даже полулежать она никогда уже не сможет. Произошел почти полный перерыв спинного мозга чуть ниже седьмого шейного позвонка… ну, в общем, вам подробности ничего не скажут. Важно другое – девушка обречена на постельный режим до конца жизни. Будет лежать так, пока сердце работает. Она молодая, протянет еще долго… – сбиваясь и вытирая попеременно руками кровь и пот, пролепетал доктор.

Алекс чувствовал себя так, словно сейчас не у Мэри, а у него разорвалось что-то внутри. Самое страшное заключалось в том, что Мэри все поняла и не хотела терпеть. Не могла.

– Так какого черта, доктор, ты не можешь даже облегчить ей боль? – злым голосом спросил он, еле сдерживаясь, чтобы не врезать эскулапу еще раз.

– У меня нет сильных обезболивающих, а наркотики… Как я обосную назначение? Такие боли у нее будут постоянно…

– Если я достану лекарства, ты напишешь назначения? – перебил Алекс, уяснив причину проблем.

– Да, конечно, но…

– Все, можешь не продолжать. Через час лекарства будут.

Алекс вылетел из ординаторской, едва не запнувшись о неподвижно лежавшего на полу медбрата. У палаты Мэри он остановился и постарался успокоить дыхание и придать себе как можно более равнодушный вид. Еще не хватало, чтобы она поняла, что он тоже знает, что она безнадежна.

Лекарства придется доставать Джефу, поручать это беременной Марго он не собирался, да и вообще ей не нужно знать, насколько все плохо у Мэри. Нужно запретить здесь всем говорить ей хоть что-то о состоянии подруги, оградить от любой информации. Марго должна доходить до срока без потрясений, она так долго ждала этого ребенка, что сейчас просто обязана родить его. И вообще – лучше бы ей уехать…

Алекс понимал, что не волен распоряжаться судьбой Марго, и заставить уехать куда-то он ее не сможет теперь, потому что есть Джеф. Значит, надо внушить ему, что… Нет, не годится. Марго моментально почувствует фальшь и поедет сюда, прорвется в палату, а тут… Алекс зажмурился, сделал два глубоких вдоха-выдоха и толкнул дверь.

Мэри лежала, открыв глаза и глядя в потолок. Алекс подошел и сел рядом, осторожно погладил безвольно лежавшую вдоль тела руку:

– Как ты, Мэри?

– Ты поможешь мне? – спросила она бесцветным голосом, и Алекс снова вздрогнул – в пылу разборок с врачом он успел забыть, о чем просила его Мэри, и сейчас, услышав вопрос, понял – она не отступится. Может, даже хорошо, что руки у нее не работают…

– Мэри… не говори глупостей. Ты поправишься.