Дара. Анонимный викторианский роман

За две недели до дня открытия клиники я познакомилась со вторым помощником доктора — Бобом Дерри, которому предстояло занять должность клерка и регистратора в нашем заведении. Это был молодой человек примерно моего роста. Его парусиновые штиблеты с ярко сверкающими кожаными носками не слишком гармонировали с длинным черным пальто с бархатным воротником и с приглаженными, блестящими черными волосами, разделенными посередине на прямой пробор. Он был остроумен, говорлив, неутомим, постоянно находился в движении, и никогда нельзя было точно сказать, где он теперь. Мне нравилась его веселость и легкость, но излишняя фамильярность, с которой он, едва познакомившись, начал себя вести, меня несколько смущала.

Эти две недели мы провели, собирая под руководством доктора Шеппарда лекарственные травы и приготовляя из них целебные сборы. Мы работали по многу часов в сутки, но, хотя руки у меня совсем распухли, а плечи сводило от постоянной нагрузки, я с большим энтузиазмом отнеслась ко всем этим приготовлениям.

Каждый день я узнавала много нового: что полевой хвощ помогает при кожных раздражениях и экземах, что луковый сок лечит простуду и кашель, что мята полезна при бессоннице и способствует улучшению пищеварения, что валериана снимает озноб. Особенно меня заинтересовала микстура, приготовленная из ромашки, укропа и бузины, которая улучшала цвет лица. Доктор часто говорил, что травами можно вылечить практически все известные людям недомогания.

В довершение своих трудов я еще тренировала двух белых голубей, обучая их по крику «эй-а, эй-а, эй-а!» садиться на мои руки и клевать с них кукурузные зерна. По замыслу доктора, таким великолепным финалом должно было закончиться мое представление в день открытия клиники.

Как раз в это время я возобновила свою дружбу с Владимиром Аксаковым. Извинившись перед ним за тот неприветливый прием, который я устроила ему в день, когда он в первый раз пришел ко мне после отъезда Элмера, я тем не менее сразу же дала ему понять, чтобы он не вздумал рассчитывать на какие-то авансы с моей стороны. После короткого разговора на эту тему он, казалось, понял, что мое сердце все еще принадлежит Элмеру и от одной мысли о том, чтобы лечь в постель с другим мужчиной, меня начинает тошнить. Я выразила надежду, что мы по-прежнему останемся друзьями, и заверила его в том, что отношусь к нему так же сердечно, как и раньше. Мне было очень приятно снова находиться в его обществе, и его громоподобный смех, как в старые, добрые времена развеивал все мои дурные мысли.

Владимир выказывал самый живой интерес ко всему, что происходит в «Институте здоровья», он частенько проводил там вместе с нами вечера, помогая как следует подготовиться к дню открытия. Каждый раз, когда меня охватывали сомнения в правильности всей затеи с моим переодеванием в темнокожую египетскую принцессу, Владимир приводил мне обычный аргумент доктора: «быть одинокой и праздной — величайшее преступление против собственной природы».

Впрочем, когда по всему городу были распространены тысячи листков, извещавших почтенную публику, что на открытии новой клиники доктора Шеппарда выступит египетская принцесса, прибывшая прямиком из долины фараонов и доставившая в Чикаго чудодейственные панацеи древних, у меня уже не было никакой возможности уклониться от данного поручения.

В тот день мы все были как на иголках. Боб Дерри, ни при каких обстоятельствах не утрачивавший своей кипучей активности, носился по всей клинике, внимательно и встревоженно проверяя малейшие детали, которые могли попасться на глаза нашим первым посетителям. Я беспрерывно подбегала к зеркалу, чтобы привести в порядок свои волосы, уложенные в замысловатую «египетскую» прическу. На голове у меня, как корона, красовался тонкий металлический обруч, покрытый позолотой, к которому при помощи сверкавшей, как звезда, застежки крепился высокий султан из белоснежных перьев. Одета я была в длинное открытое платье из белого шелка, украшенное двумя блестящими кольцами, охватывавшими мои груди. По бокам в нем были сделаны глубокие разрезы, доходившие до середины бедер, поэтому платье совершенно не стесняло моих движений во время танца.

Смесь жженой пробки и жирного темного грима, нанесенная на лицо, руки и ноги, превратила меня в настоящую египтянку, изменив почти до неузнаваемости. Платье сидело на мне великолепно — глядя в зеркало, я и в самом деле начинала чувствовать себя настоящей принцессой. Идея моего наряда полностью принадлежала доктору, он же нанял лучшую портниху в городе, чтобы эту идею воплотить.

Когда я в очередной раз прихорашивалась у зеркала, ко мне подошел Боб Дерри, чтобы меня подбодрить. Он заявил, что я «самая миловидная из всех принцесс, которых ему доводилось видеть» и что я «дам сто очков вперед» любой аристократке. Впрочем, его речь была только поводом, чтобы, заглядывая в зеркало через мое плечо, ущипнуть мой зад.