Дари Ласо

– Рассказать всё, а затем посмотрим на твои актерские способности,– непринужденно пожал плечами тот и откинулся на спинку дивана.

Мы проговорили с Джоном около часа. Нас никто не тревожил. Не знаю, что испытывал он во время моего рассказа, но я плакала все время с самого начала. Просто не могла себя контролировать.

А потом Джон переместился на край дивана и взял меня за руку.

– Я помогу тебе, девочка. Только у тебя очень мало времени, а тренировка должна быть усиленной и многочасовой. Ты к этому готова?

– Я очень хочу,– всхлипнула я и сжала руку мужчины.

– Значит, постараемся,– ободряюще улыбнулся он и потряс за руку.– Заниматься будем здесь по вечерам после моей работы. В обеденное время будем встречаться в чайной рядом с клиникой и обсуждать результаты…

– Какой клиникой?

– Медицинская клиника Кана, знаешь такую? Я там работаю.

– Вы врач?!

– Да, лечу кожные покровы. А ты не плачь, вон, как нос покраснел, тут даже я бессилен.

Я улыбнулась сквозь слезы, и Джон беззвучно засмеялся.

После того, как я немного успокоилась, Джон попросил ответить на ряд простых вопросов о себе, но сделать это так, чтобы на часть из них я дала ложные ответы. И результат меня потряс. Я лгала со всей старательностью, но каждый раз Джон знал об этом, даже не глядя на сканер.

– Так я и предполагал,– вздохнул он и положил сканер экраном передо мной.

– Что – совсем безнадежна?– расстроенно спросила я.

– Всё можно исправить. Главное – твое желание,– уверенность в его тоне немного воодушевила.– Для начала я дам тебе методику работы с дыханием. Начиная с сегодняшнего дня и каждый день с небольшими перерывами, ты должна тренироваться. Дари, каждый день. Весь день.

Я клятвенно закивала.

– Главное, при тренировке все время думать о том, что тебя больше всего тревожит. Вспоминать, моделировать ситуацию напряжения или находиться в этой ситуации, скажем, с кем-то из близких… При споре, при очередной лжи. С чужими практиковаться во лжи, но безобидной, в той, в которой тебя не захотят уличить. Понимаешь, о чем я?

Я снова закивала.

– Можешь привести пример?

Я растерянно пожала плечами.

– Тебя спросят, как дела, а ты ответишь, что болит голова, в то время как она у тебя не болит. Это достаточно ясно?

Я почувствовала себя глупой школьницей и виновато опустила глаза.

– Не переживай,– усмехнулся Джон.– На первом уроке у всех голова кругом. Вот, когда даешь такие ответы, и практикуй дыхательную методику. Сейчас покажу, как это работает.

Джон дал четкую простую инструкцию, как нужно концентрироваться на дыхании, какие мышцы в теле должны быть задействованы, как понять, что я правильно дышу. Он задал вопрос, на который я должна была дать ложный ответ, и попросил выполнить его инструкции как можно точнее: дышать в определенном ритме и паузами, смотреть прямо ему в глаза, не дергать руками, не прикусывать и не кривить губы, не наклонять головы, не повышать и не снижать тон голоса. На четвертый раз я не уловила мигание сканера, и это настолько обнадежило, что я поклялась за оставшееся до прихода комиссии время ни на минуту не оставлять тренировки.

Джон ушел, так и не поужинав. Хворостовы терпеливо ждали меня в столовой.

– Ну… что?– нетерпеливо заерзала Лада на стуле.

– Думаю, справлюсь…

– Конечно справишься!– ободрила Светлана и подвела меня к столу.– Садись, поешь.

– Я только чаю…

– Я налью,– радостно вскочила Лада и принесла чашку с дымящимся чаем.– Только больше не плачь. А то я смотреть на тебя не могу…

– Я сама на себя смотреть не могу,– призналась я и ссутулилась. Кажется, все беды мира сейчас легли на мои плечи.– Я размякла. А ведь никогда не была романтиком: ухаживания, подарки, платья, кудри… Нечего было и начинать…

– Ну вот опять ты!– возмутилась Лада.

– Лада,– окликнул Борис,– идем-ка со мной…

Подруга недовольно фыркнула, поморщила носом и пошла за отцом.

Светлана подвинулась ко мне и взяла под руку.

– В романтике нет ничего плохого. Она делает жизнь ярче…

– Настолько яркой, что ослепляет и оглушает?– выдохнула я, чувствуя, как слезы снова щекочут ресницы.

– Просто тебе попался не тот мужчина,– погладила по голове Светлана.– Хотя вон, Лада, хоть и прихорашивается, да тоже сплошная практичность и расчёт.

– Я раньше не понимала этого. Но, видно, так гораздо безопаснее: не разочаруешься.

– Да-а,– тяжело вздохнула Светлана.– Жизнь, как она есть. Тут и не знаешь, как лучше…

– Ненавижу этот мир!– выдавила я и зажмурилась, чтобы не заплакать. Нужно идти домой, а нельзя, чтобы кто-то заподозрил, что я плакала.

– Не надо ненавидеть этот мир, Дари,– обняла Светлана.– Мир ни плох, ни хорош, он такой, какой есть.

– Да, мама с вами не согласилась бы,– горько усмехнулась я, шмыгая носом.

– Ты окончательно решила, что ничего не скажешь ей?

– Да. Не хочу подвергнуть её таким пыткам. Даже папа не сумеет её успокоить. А впереди ещё и Софья с Марьей. Она не выдержит,– глубоко вдыхая, чтобы успокоиться, ответила я.

– Что ж, это твоё решение. Мы его принимаем. Запомни одно: мы тебя поддержим и поможем, насколько это будет возможным. Только не делай глупостей. Хорошо?