Дарители

— Знаю, — просто ответил Петр Михайлович и нажал на клаксон, пугнув развалившуюся на дороге дворняжку. — И боюсь. Благодетеля нашего боюсь. И вас тоже. Конечно, я догадываюсь, кто он и кто вы… я слышал выстрелы и, думаю, на третьем этаже теперь… м-м…очень грязно… и, ей богу, в вас никак не заподозришь правую сторону, и я не знаю, чем вы руководствовались, но… отчего-то я чувствую, что сейчас нахожусь там, где надо. И когда его привезли… а особенно после той вашей странной просьбы, я понял, что мальчику не жить. Конечно, мне следовало бы… но вы поймите… у меня двое внуков, я старый человек, у меня сердце больное, я…

— П-петр Михайлович, прекратите, чего т-тут понимать, — сказал Слава, напряженно глядя в окно. — Вы и т-так рисковали. Но м-мы не можем взять вашу машину.

— Еще как можете! — Свиридов начал сердиться, и его круглое лицо пошло пятнами. — Если угоните — вас тут же изловят, а так… с чего им взять, что вы поехали на моей? А я сейчас пойду домой тихонько, позвоню в больницу, скажу, что мне стало плохо, потому что вы, молодой человек, меня перепугали до смерти, угрожали мне… ну, а машина моя, соответственно, в гараже. Не возражайте мне — это все, что я могу для вас сделать. И хочу. Я и так чувствую себя… мерзко, понимаете?

Он остановил «Астру» в каком-то дворике, снял очки, тут же снова их надел и начал выбираться из машины, путаясь в полах халата и плаща. Схимник проворно перебрался на его место и, слегка улыбнувшись, приподнял зацепившийся за сидение плащ. Свиридов с облегченным вздохом вылез наконец из машины и, повернувшись, благодарно кивнул куда-то в пространство, потом снял плащ и протянул его Славе.

— Возьмите, вы простудитесь. Потом оставите в машине. Не забудьте позвонить, — добавил он как-то по детски жалобно, — другой-то у меня уже не будет. Не забывайте про упражнения, Вячеслав, делайте все, что я вам говорил…

— Халат, Петр Михайлович, — сказал Схимник, и маленький врач всплеснул руками и начал снимать халат, надетый поверх серого костюма.

— Господи, конечно, как же я по улице-то…

— Если будут интересоваться, почему у вас коматозники носятся по больнице со спринтерской резвостью, говорите все, как было — мол, запугивал, семье угрожал — ну, придумайте что угодно. И побольше терминов, — Схимник усмехнулся, и Свиридов укоризненно покачал головой.

— Спасибо в-вам, — Слава перегнулся через переднее сидение, опершись на него ладонями. — Спасибо.

— Прощайте, молодые люди, — отозвался Свиридов, скомкал халат и торопливо зашагал куда-то в глубь дворов. «Астра» развернулась и скользнула в противоположную сторону, к выезду, еще немного попетляла по дворовым дорогам, а потом свернула к трассе и ловко влилась в поток машин. Схимник, не оборачиваясь, бросил на заднее сиденье два бумажника.

— Погляди, что там есть?

— Почему ты взял у него м-машину? — Слава вывалил содержимое бумажников на диванчик и начал перебирать купюры дрожащими пальцами.

— Потому что он прав. Ну, что там?

— Н-не густо. Двести зеленью и рублями штуки три.

— М-да. Ладно, до Камышина хватит, а там поглядим.

— Мы поедем в Камышин? — Слава взглянул в зеркало заднего вида и встретился там с мрачным взглядом горящих темных глаз, в которых постепенно сходило на нет какое-то особое диковатое веселье, и вдруг ему подумалось, что такие же глаза были у Наташи, когда она заканчивала свою очередную картину — выражение полубезумного, удовлетворенного голода. — Почему туда?

— У меня там кое-что припрятано. И знакомый один живет. А то — без денег, на чужой машине… у тебя из документов вообще одна пижама… — он слегка усмехнулся, на мгновение повернув голову, и только сейчас Слава заметил его разбитые губы и распухшую скулу. Вспотевшее лицо Схимника было болезненно-бледным, кроме того, он показался Славе намного старше, словно с момента их последней встречи прошло не три месяца, а не меньше десяти лет.

— Тебя что — машина сбила?

— Примерно. Слушай, пошарь в плаще — не завалялось ли там носового платка.

— Сейчас, — Слава торопливо вывернул карманы и в одном из них нашел чистый платок в серую клеточку. — Н-на. Ты что, ранен?

— Чуть-чуть. Ты лучше ложись, не отсвечивай.

Слава послушно вытянулся на диванчике, умостив поудобней ноги, потом с отвращением посмотрел на свою правую руку, на которой все еще оставались следы чужой крови. Он только что убил уже второй раз в жизни и все еще слышал хруст, с каким нож вошел в чужой затылок, но почему-то его это совершенно не волновало — напротив, он был даже доволен, и, осознав это Слава встревожился.

— За мужика — спасибо, — негромко произнес Схимник, не оборачиваясь. — Не бери в голову. Они пришли не спокойной ночи тебе пожелать. Это война, Слава, думать и чувствовать будешь потом, начнешь делать это сейчас — завязнешь, свихнешься.

— Возможно. Но таким, как ты, я б-быть не хочу, — Слава немного помолчал, ожидая реакции, но Схимник продолжал спокойно вести машину, внимательно глядя на дорогу, и ничего не говоря. Тогда он осторожно спросил:

— Значит, ты нашел ее? Ты в-видел Наташу?