Дарю, что помню

– Весник, ты типов разных собираешь в свою устную актерскую записную книжку. Пойдем, я тебя познакомлю с феноменальным человеком. Он сторож при животных. Васей его зовут. Ему скоро 79 лет. Все слова он говорит через букву «р», да еще грассирует – «р-р-р-р». Звучит очень эффектно и неожиданно. Невероятно смешно, когда он поет свою любимую песню «Эй-эй, ухнем», подражая Шаляпину, но все слова с обязательным «р-р-р-р». Во-он в углу видишь медведя? Жуткий баловник, просто хулиган, но талантливый артист. Шумит, рычит, фырчит, лапами пугает, цепью гремит, никого не боится. Боится только обнаженного по пояс и наступающего на него с перекатывающимися по телу бицепсами Григория Новака. Тогда замолкает, ложится на пол и покорно, заискивающе смотрит на чудо-богатыря. А уж когда к нему подходит дядя Вася и рычит на него, грассируя букву «р», мишка прижимает к голове уши, забивается в угол и боится посмотреть на рычащее «чудище».

Познакомился я с дядей Васей.

– Ты женат?

– Др-р-ра (то есть – да).

– Дети есть?

– Др-р-р-рвор-р-ре (что значит «двое»).

– Любишь их?

– Др-р-р-р-ра. Нр-р-р-ро льр-р-р-р-р-р-рва люр-р-р-р-р-р-р-р-рбир-р-р-рл нр-р-ре мр-р-реньр-р-р-р-рше (что означает «но льва любил не меньше»).

– Какого льва?

Дядя Вася объясняет, что был персональным сторожем циркового дрессированного льва. К концу рассказа у него появились слезы на глазах. Признался в том, что во время Отечественной войны у льва мясо воровал, благодаря чему семья дяди Васи выжила, а царь зверей Богу душу отдал.

Дядя Вася заплакал. Завыла собачка, за ней захрюкала свинья, заволновался гусь, мишка сочувственно зафыркал… Вошел Григорий Новак, напряг мышцы, и все смолкли. Мишка испуганно прилег. Дядя Вася прекратил плакать и на прощание сказал, что перед Богом чист, потому что батюшке покаялся и с давних пор в день смерти кормильца-льва раздает всему зверью мясца, рыбки и сладостей. Прощаясь со мной, тяжело вздохнул, и на выдохе у него выпорхнула стая – «р-р-р-р-р-р-р».

1955 год. Харьков. В помещении оперного театра прогорала концертная программа группы артистов с участием гастролера N. Меня и Геннадия Дудника – мы были модной парой – художественный руководитель этой группы Арнольд Григорьевич Арнольд срочно вызвал на подмогу.

Дневная репетиция перед первым нашим выступлением.

– Женя, Гена (кашляет)… вы выхо… (кашляет)

… сходи… (кашляет), после паузы са… (кашляет) и ухо… (кашляет) или нет… (кашляет) еще не… (кашляет), а потом (кашляет). Уже потом в хоро… (кашляет) еще не… (кашляет), а потом (кашляет). Уже потом в хоро… (кашляет) и, если… (кашляет)… можете… (кашляет) и… (кашляет) в общем, все… (кашляет). Все, все, все (кашляет). Вы поняли? (не кашляет.)

– Поняли. Спасибо. Поняли.

Перед самым отъездом на первый вечерний концерт.

– Весник, ты в этих туфлях будешь выступать? – спрашивает Арнольд Григорьевич.

– Нет, нет.

– А куда?

Нас принимали великолепно. Перед последним концертом в местной газете появилась рецензия: «Не трэба нам таких гастролеров, як N.». Цитирую последнюю строчку рецензии: «И несмотря на то, шо Дудник та Весник гарно (хорошо значит) сполняли свои сценки, воны не смогли рятуваты (спасти значит) цего дуже поганого зрелища!»

Перед отлетом в Москву. Прощальный банкет в номере одного из участников концерта.

23.00. Тосты, тосты… Чокаемся, рассказываем веселые истории, хохочем.

1 час ночи. Арнольд поднимается:

– Ну что, молодежь? Ложиться не будете?

– Нет смысла. Автобус в аэропорт в 6.30 утра, а сейчас уже второй час.

– Ладно, а я пойду отдохну.

– Мы вас часиков в пять разбудим?

– Можно.

– Чайку подготовить?

– Можно.

– Рюмочку оставить?

– Можно. Пока.

5 часов утра. Звоним.

– Алло! Арнольд Григорьевич. Доброе утро. Подъем. Пять утра. Ждем вас.

– Кто это?

– Это мы – молодежь.

– Какая?

– Это мы… Вы просили вас разбудить. Чай готов. Рюмочка оставлена. Автобус в 6.30.

– А-а-а-а, понятно. Сколько вас там?

– Сколько нас? Сейчас… Раз, два, три, четыре, пять – шесть человек.

– Все живы?

– Все.

– Вас точно – шесть?

– Точно, точно!

– Пересчитай! (Шепотом и кашляет.)

– Раз, два, три… Шестеро, точно!

– Слушайте меня внимательно (кашляет). N. с вами?

– Да, да! С нами. Здесь он. А что, Арнольд Григорьевич?

Он долго кашляет и говорит с придыханием:

– Пошли всех шестерых «туда» и еще раз «туда» и «туда»…

– За что?

– За то, «шо не трэба мени таких гастролеров». Я немножко (кашляет) еще посплю, а в 6.30 к автобусу выйду, несмотря на то что «кое-кто не смог рятуваты цего дуже поганого зрелища» (закашлял). Понял?

6.30 утра. В автобусе. Мы – молодежь – спрашиваем:

– Арнольд Григорьевич, почему вы такой мрачный?

– Я себе думаю: в пять утра луна была во-он там, а теперь в 6.35 она уже вот здесь. И еще я себе думаю: кто из вас в пять утра выпил мою рюмку и мой чай?!

– Никто!

– А куда???