DARKER: Рассказы (2011-2015)

Кристофер Триана

«И скоро там распустятся листья»

Билла никогда не тянуло регистрироваться в соцсетях. За него это сделала его девушка — но она и подумать не могла, сколько знакомых из его прошлой жизни пожелают возобновить старые связи. Была среди них и Уитни, подруга из школы, которую он не видел много лет, но она тоже весьма настойчиво требовала общения. Ни к чему хорошему это общение, разумеется, привести не могло.

Рассказ из сборника «Growing Dark» переведен на русский впервые.

DARKER. № 9 сентябрь 2015

KRISTOPHER TRIANA, “SOON THERE’LL BE LEAVES”, 2015

Я решил, что хочу умереть от сердечного приступа.

Я сидел один в битом «шевроле-малибу» моего старого друга Рона, взятом напрокат, — сидел посреди кучи компакт-дисков и пакетов из фастфудов и медленно бродил, пекся от жары на стоянке больницы. Мама лежала в больнице, умирала, рассыпалась, как ржавые качели под осенним дождем. Сейчас она проходила диализ. Из-за всех этих процедур трудно было улучить для общения с ней хоть минутку — и даже когда мне это удавалось, она была накачана обезболивающими, валилась от усталости или же мучилась от тошноты.

Да, смертельный сердечный приступ — это по мне.

Пусть это ужасно, зато быстро. Жизнь просто закончится. И все, что было тобой, уйдет: надежды, мечты и воспоминания — все-все. Беда современной медицины в том, что она может растянуть смерть очень надолго. Некоторые считают, что это чудесно — иметь время смириться со смертью и пережить все эмоциональные состояния, которые с ней приходят. Но, сидя в этом гнилом куске дерьма, я не мог придумать ничего хуже. Это словно отрывать пластырь.

Просто дерни, не заставляй меня чувствовать каждую волосинку. Пожалуйста, Господи, имей милость.

Оттягивать смерть — не значит принять ее. Это значит — больше страдать. Для умирающего это — дольше разваливаться, дольше терпеть боль и растерять последние остатки достоинства. Для его близких — дольше шарахаться от каждого телефонного звонка в ожидании худшего. «Просто оторви, — думал я. — Господи, не дай мне так же гаснуть на больничной койке с раздражительными медсестрами в халатиках, которые сюсюкаются с пациентами, как с сопливыми детьми, вычищая дерьмо из калоприемников. Пусть будет так: вот я здесь, а через секунду — уже там».

Легко.

Пожалуйста, Господи, если я должен умереть, подари мне сердечный приступ до того, как наградишь меня раком.

Я просто сидел и пялился в залитую солнцем пустоту. В Нью-Хемпшире, откуда я уехал за несколько дней до этого, шел снег, но это была Флорида, страна болот. Воздух тут тяжелый — как в облако мочи попал. Это место никогда не казалось подходящим для человека, если спросите меня. Но люди не слишком часто интересуются мнением бывшего зэка и разделывателя мяса, и не могу сказать, что виню их за это.

Я проклял солнце и на мгновение закрыл глаза. Представил, будто бы я во дворике, которого у меня нет, обрубаю стволы поваленных деревьев. Размечтался о жене, которой у меня тоже не было, о том, как она наблюдает за мной, я машу топором и тут падаю, хватаясь за грудь. Она подбегает ко мне, по щекам стекают громадные слезы. Идея мне понравилась, и я тут же поклялся есть больше соленого.

Была почти половина одиннадцатого. Я не спал с пяти утра, и до сих пор не ел. Для пива или чего покрепче было еще рано, но мне уже не терпелось залиться алкоголем и провалиться в ласковое забытье, которое хоть ненамного умиротворяло мое сердце. Перефразируя Дэвида Аллана Коу[278], мне нужно возобновить дружбу с «Джим Бимом». Кроме того, я думал, неплохо бы для начала набить желудок чем-то вроде утреннего тако или хорошей дорожной сосиски. В некоторых местах нетрудно найти семейное кафе, где подают все, чего душа пожелает. Но я вернулся в свой родной Мелборн, сырую чахлую дыру в центре Флориды, так что придется мириться с придорожной кормежкой, которую мой друг Рон, если судить по полу его «малибу», потреблял регулярно.