Дарвин

В 2000 году патологоанатом Д. Хейман предложил диагноз: синдром циклической рвоты (СЦР) — открытое в 1882 году заболевание, связанное с мутацией гена. Симптомы совпадают, болезнь наследственная, а мать Чарлза тоже страдала рвотами и умерла от болей в животе. Обычно ею болеют дети, но бывает, что она проявляется в зрелом возрасте. Она влечет массу вторичных осложнений: язву желудка, дерматит (причем высыпание экземы приносит облегчение — у Чарлза было именно так), а также пигментацию, из-за которой Чарлз всегда выглядел загорелым и румяным. Потом появились другие объяснения. Б. Маршал, получивший Нобелевскую премию за открытие бактерии Helicobacter pylori,

в 2009-м предположил, что у Дарвина была язва желудка, вызванная этой бактерией. Тогда же гастроэнтеролог С. Коэн выдвинул версию, на данный момент общепринятую: Helicobacter pylori +Cl\P+

болезнь Чагаса, обострившая остальные.

Есть еще версия Э. Кэмпбелла: наследственная непереносимость молока. Желудочные симптомы совпадают, у детей Дарвина они тоже были, хотя более слабые. В викторианской Англии молоком лечили все болезни и вообще ели много молочного: в рационе Дарвинов сплошные молочные пудинги и кремы. А в тех редких случаях, когда Чарлзу рекомендовали отказаться от молочного, ему становилось лучше. Эта версия самая изящная, ведь она иллюстрирует открытое Дарвином явление «естественный отбор» или «выживание наиболее приспособленных» — не «сильных», как иногда говорят, а тех, кого угораздило родиться с какой-нибудь особенностью, быть может даже слабостью, оказавшейся полезной в сложившихся обстоятельствах.

Три четверти взрослых землян не могут пить молоко — от него как минимум расстраивается желудок. (На кисломолочные продукты это не распространяется.) Причина — в их кишечнике не вырабатывается лактаза, фермент для усвоения молока. В природе взрослые звери не пьют молоко — где бы они его взяли? Его пьют детеныши, у которых лактаза вырабатывается, а потом перестает производиться за ненадобностью. Во многих азиатских и африканских странах, где взрослые люди традиционно не пьют молоко, у детей старше пяти лет лактаза исчезает из организма. Но большинство взрослых европейцев вырабатывают лактазу и могут пить молоко. Это потому, что они, то есть мы, — мутанты. Генетики установили, что мутация, заставляющая организм производить лактазу, появилась в Европе девять-десять тысяч лет назад и особо распространена у северных народов (в России 70 процентов взрослых могут пить молоко, в Скандинавии — почти 100 процентов). Возникла она случайно, а закрепилась потому, что пригодилась. В тот период северяне занялись скотоводством и обнаружили, что скот дает не только мясо: сыр и простоквашу все могли есть, а молоко годилось для детей (в других регионах молочный скот не разводили, там хватало другой пищи); первые мутанты, обнаружившие, что пьют молоко и ничего плохого им не делается, получили выгоду (пусть небольшую): подоил корову — и тут же напился, а поскольку молоко жирное, то и наелся. Кроме того, у северян из-за дефицита солнца плохо вырабатывался витамин Д, нужный для усвоения кальция (без кальция кости хрупкие, кровь плохо свертывается), а лактаза, как оказалось, помогает кальций усваивать, так что мутанты опять получили преимущество.

Параллельно с людьми-мутантами появились и кошки-мутанты, и даже собаки. (Но не всякая взрослая кошка может пить молоко. Сиамским и другим не европейским породам оно, как правило, вредно.) Люди и кошки-мутанты стали рожать чуть больше здоровых детей, чем другие, и их многочисленные дети женились между собой и на «нормальных», и спустя какое-то время в некоторых областях не осталось ни одного человека и кота, который не породнился с мутантами, а в следующем поколении — ни одного, кто не был бы ребенком мутанта, и в конце концов — никого, кто не был бы носителем мутации[8]. Это и был естественный отбор. (Но ведь мутанты могли погибнуть, когда их было еще мало, и мутация бы пропала? Могли — и тогда бы никто сейчас не пил молока, или все северяне умерли бы с голоду, или мутация повторилась бы, хотя уже не точно такая, а, к примеру, одаривающая своего носителя, заодно с умением пить молоко, музыкальным слухом или зелеными глазами.) Дарвин, возможно, мутантом не был, а его другие заболевания обострили непереносимость молока. Знай он все это, перестал бы, во-первых, есть пудинги, а во-вторых, сказал бы своей болезни спасибо за то, что она иллюстрирует его открытие. Но он не знал, да и открытия тогда еще не сделал, и мучился.