Дарвинизм в XXI веке

Впрочем, если уж на то пошло, то сворачивание медицины и социальной защиты — не единственная возможность противодействовать «отбору против образования». В обсуждении этого феномена многие уповают на возрождение евгеники — «науки об улучшении человеческой породы». Разумеется, сторонники этого подхода не предлагают вернуться к практике принудительной стерилизации «неполноценных» представителей нашего вида. Их мечты основаны на успехах генной инженерии: мол, вот уже совсем скоро мы научимся редактировать геномы (в том числе и человеческие) по своему усмотрению, вырезая любые не понравившиеся нам последовательности нуклеотидов и заменяя их стандартными фирменными версиями. Инструмент для этого у нас уже есть — это та самая система CRISPR/Cas, о которой мы говорили в главе «И все-таки они наследуются. Но…». Так что нам бы сейчас день простоять да ночь продержаться, а уже лет через десять-пятнадцать мы всем вновь зачинаемым детям будем при рождении вставлять лучшие гены…

Обсуждение этих перспектив выходит за пределы темы данной книги, поэтому скажу только, что, на мой взгляд, применение генной инженерии не для лечения явных патологий, а для «улучшения» вполне здоровых, находящихся в пределах медицинской нормы генотипов создает угрозу утраты генетического разнообразия — важнейшего биологического богатства человечества. Тем более это относится к манипуляциям над детьми и эмбрионами. Здесь, как мне кажется, следует руководствоваться известной народной мудростью инженеров и техников: не сломано — не чини. Примером для будущих манипуляций с геномом может быть подход, применяемый сейчас в детской пластической хирургии: ни один легальный хирург не станет оперировать ребенка только ради того, чтобы потешить эстетические вкусы родителей. А вот исправить «заячью губу» или убрать с лица здоровенную ангиому — можно и нужно. Вот и редактирование генома следует применять лишь в случае явных патологий.

Но мы отвлеклись от нашей темы. Прежде, чем решать, какими методами лучше всего противостоять «отбору против образования», неплохо бы сначала выяснить, надо ли вообще ему противостоять? Действительно ли он ставит под угрозу будущее человечества?

Мне кажется, основания для тревоги тут сильно преувеличены — если вообще есть. Во-первых, гены, о которых идет речь, не предопределяют однозначно жизненный путь человека — они лишь влияют на мотивы, по которым он принимает те или иные решения (идти ли в университет, заводить ли ребенка и т. д.), изменяя вероятность их принятия в ту или другую сторону. Но на эти решения влияют и многие другие факторы — и совершенно не очевидно, что влияние генов окажется преобладающим.

Возможно, это будет понятней на конкретном примере — пусть и чисто гипотетическом. Допустим, у нас есть определенные варианты неких генов, способствующие относительной малодетности, и другие варианты тех же генов, способствующие многодетности. Вторые варианты в популяции будут накапливаться, и средняя плодовитость популяции должна со временем расти. Но к чему конкретно, к каким конкретно формам поведения могут побуждать такие гены своих носителей? Вероятно, к более активной сексуальной жизни и к родительской заботе. Но гены ничего не знают ни о контрацептивах, ни о вычислении дней овуляции и никак не могут побудить своего обладателя не прибегать к этим приемам. Считать гены тоже не умеют — и потому неспособны проконтролировать, что родительская забота изливается на десятерых разновозрастных чад (на которых она и рассчитана), а не на единственного отпрыска или вовсе на кошку. А у человека перед глазами — социальные модели. Он хочет устроить свою жизнь, прочно встать на ноги в материальном отношении прежде, чем заводить семью. Он хочет, чтобы у его детей было все, что есть у детей богатого соседа или детей из телевизора (про который гены тоже ничего не знают) — а его доходы позволяют дать это только одному ребенку. А если это не «он», а «она», то она хочет еще и все время выглядеть стройной, как фотомодель, а не вечно беременной. В результате человек, генетически склонный к многодетности, может вести себя в соответствии с принятыми социальными моделями. «Гены многодетности» в самом деле будут накапливаться в популяции, но это не помешает рождаемости продолжать падать или стабилизироваться на уровне намного ниже необходимого для простого воспроизводства — что мы реально и видим практически во всех развитых странах. Можно, конечно, призвать людей не гнаться за материальными благами, а слушать голос своей души (и тела). Но такие призывы и вообще-то не слишком действенны, а в данном случае они будут просто бессмысленны: подражать тому, кто добился успеха, — столь же естественное, биологически обусловленное поведение, как заводить и выращивать детей.