Дать в море телеграмму

Они сидели за гостиничным столом, где по-мужски в беспорядке разбросали пищу, потягивали темный густой напиток, ели холодец, принесенный снизу, холодец оттаял, срывался с вилок, мужчины наклонялись к тарелке, много курили, потом один из них захотел выйти, номера здесь были с общими удобствами в коридоре, и другой за компанию потянулся следом.

В коридоре к ним подошла женщина в белом фартуке на располневшем теле, с узлом волос на затылке и добрыми глазами на слегка отекшем лице. Это была дежурная.

— Послушайте, — сказала дежурная Старпому, — а вас в номере ждут.

Скуратов взглянул на часы. Была уже половина второго.

— У тебя гости? — спросил он.

— Сейчас посмотрим, — сказал Старпом.

Они поднялись на третий этаж. Старпом толкнул дверь, вошел, а Скуратов двинулся следом.

Номер был такой же, как и тот, где они только что чаевали. Маленькая прихожая с умывальником и гардеробом, письменный стол в комнате побольше, настольная лампа на нем, одно кресло, стул, оранжевый репродуктор, графин с двумя стаканами и деревянная кровать.

На кровати лежала женщина.

Тогда это была просто женщина, Скуратов видел ее впервые, она была женщиной по принадлежности к полу, и только потом он стал называть ее Женщиной.

— Здравствуй, — спокойно сказал Старпом. — Ты здесь…

Она ответила на приветствие, увидев Скуратова, несколько смутилась и натянула одеяло до подбородка.

— А мы чаи гоняем и ничего не знали про тебя, — сказал Старпом. — Знакомься.

— Наверное, мне надо вначале встать, — сказала Женщина.

— Вставай, — ответил Старпом. — А мы все хозяйство сюда принесем.

Скуратов не произнес ни слова. Ну и что здесь особенного?

В номер мужчины пришла женщина, разделась и легла в его кровать. Значит, имеет на это право. На жену не похожа, любовница, наверно. Но если мужчина завел любовницу, ради чего это должно ошарашивать Скуратова, человека, многое повидавшего в жизни? И чего греха таить, разве к нему не приходили вот так женщины. Но увиденное в номере Старпома вдруг ошеломило его, и очнулся Скуратов, когда Старпом потянул за рукав.

«Мне, наверно, снится все это», — подумал Скуратов и пошел вниз за Старпомом.

Когда мужчины вернулись, Женщина оделась и заправила постель. Старпом приготовил всем чая и теперь не противился, когда Скуратов настоял на том, чтобы открыть все-таки его интерклубовскую бутылку. Потом мужчины закурили, завязался незначительный разговор, крутились диски старпомовского «Грюндика», но Скуратов странным образом скис. Он боялся смотреть на Женщину, через полчаса начал прощаться, и Старпом пошел его провожать.

— Кто это? — не выдержал Скуратов, презирая себя.

— Да, так, — уклончиво ответил Старпом. — А что: нравится?

Скуратов не ответил, сунул Старпому руку и побрел к себе.

Утром пришел Молодой Поэт.

Он приехал на три дня позже Скуратова. Скуратов не знал его раньше, парень был из начинающих, но Скуратовские приятели рекомендовали поэту разыскать писателя в Мурманске, он, мол, поможет.

Молодой Поэт оказался крепким детиной с огромными кулаками и детским розовым лицом. Стихи он держал в чемодане, с которым ввалился в номер Скуратова. Стихи Скуратов полистал, они были неплохими, но если бы и дрянь оказались, он с тем же энтузиазмом взялся бы за устройство поэтовой судьбы. Скуратов всегда заботился о людях нуждающихся, помогал им, защищал обиженных и оскорбленных.

Поэт хотел идти в море, работать на промысле матросом, и сегодня утром разбудил Скуратова по его же вчерашней просьбе.

Скуратов умывался, когда постучал Старпом. Новый друг надел морскую форму, она была Старпому к лицу, он казался в ней старше и значительнее.

Втроем они спустились в буфет, позавтракали, договорились о встрече вечером и разошлись по делам.

Весь день Скуратов думал о Женщине. И на медицинской комиссии, когда в темноте его ощупывали холодные пальцы рентгенолога, и в кафе «Юность» за обедом, и на аттестации, где бывший штурман едва не завалил экзамены самому Ветрову. Он гнал воспоминание о ней, только упрямо оно возвращалось. Скуратов пытался снова и снова, и ничего не получалось.

«Вот втемяшилась, — сердясь на себя и на Женщину, думал Скуратов. — Обыкновенная баба! Да еще в номер приходит, словно…»

Здесь он останавливался, не в силах даже в уме произнести оскорбительное слово, и тогда ему хотелось снова ее увидеть, он говорил себе, что вот увидит, и все пройдет, просто тогда был вроде как не в себе после интерклубовского бара и фирменного чая «Липтон», и вообще все дело в том, что ночью любые кошки одного цвета.

Вечером Скуратов сидел в номере и ждал. Наверное, он не смог бы ответить, чего он, собственно, ждет, и все-таки никуда не пошел в этот вечер.