Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник)

Она всю эту прошедшую неделю – и по сю пору – не могла прийти в себя от того, каким неприглядным оказалось в итоге ее собственное семейство. Подумать только! Ее отец – убийца! А родной брат? Чтобы отомстить старику за детские обиды, он совращает собственную мачеху, его жену. А младшая сестренка? Ритка собирает и на папаню, и на мачеху компромат и, чтобы побольнее уязвить обоих, высылает неприглядные материалы адресатам – так сказать, перекрестное опыление изменами, злобой и враждебностью. И еще – сестренка собственного брата шантажировать собирается… А вдобавок оказывается, что отец в молодости обесчестил девушку, и теперь у Натальи появилась старшая сводная сестра в лице – кто бы мог подумать! – домработницы Вички!

Она, Наташа, в этой истории вроде бы ни при чем, вроде бы в стороне. Но что из того? Вдруг у нее гены какие-нибудь порченые и она сама тоже способна на какую-нибудь подлость? И как ей теперь прикажете отвечать на вопросы подружек или тем паче молодых людей: кто ее отец? «Он сидит в тюрьме по обвинению в двойном убийстве»? Спасибо, да лучше бы он умер!

Вот и злилась от этих мыслей Наталья, оттого и волком глядела на всех присутствующих, включая раскопавшего всю эту грязь Ходасевича…

А Денис – Денис в данной ситуации оказался, как всегда, самым разумным, самым взвешенным – одно слово, старший брат. Он и сейчас нашел приличествующие случаю округлые, дипломатичные слова.

– Что ж, – обратился он к Ходасевичу, – мне остается только поблагодарить вас, уважаемый Валерий Петрович, от лица всей нашей семьи, а также от имени Михаила Вячеславовича и Викуси. – «Вичку-то он в число членов семьи не включил, – злорадно подумала Наташа, – так ей и надо!» – Вы открыли нам правду. Не скрою, она оказалась горькой и тяжелой – для всех нас. Но что поделаешь! Как говорится, неча на зеркало пенять… В любом случае мы весьма признательны вам, дорогой Валерий Петрович, за ваш нелегкий труд и заверяем, что мы, со своей стороны, не будем иметь к вам никаких претензий. Я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что вы оправдали возложенное на вас доверие, а также наши материальные затраты. Спасибо.

Денис

Денис хотел на этой ноте завершить посиделки, потому что отодвинул кресло, встал и церемонно кивнул Ходасевичу. Следом встали и Инков, и Вика – словно послушные воле Дениса, будто только и ожидали: к какому сильному человеку теперь, после ухода Бориса Андреевича, прислониться. Наташе тоже ничего не оставалось делать, кроме как подняться.

А полковник, кажется, и не замечал их: он, очевидно, устав от долгого рассказа и от того, что находился в центре внимания, нахохлился в кресле. Затем, ни на кого не глядя, хмуро потянулся к сигарному ящичку, выбрал «гавану», отчикал ей хвостик гильотинкой и не спеша, с видимым удовольствием раскурил. Инков, Вика, а следом за ними и Наташа, словно подчиненные после совещания, потянулись к выходу. Денис секунду поколебался, а затем тоже устремился к двери отцовского кабинета. «Пусть уж старик насладится в одиночестве и сигарой, и кожаным креслом, – мелькнула у него высокомерная по отношению к Ходасевичу мысль. – Когда бедолаге еще доведется». Однако в момент, когда Денис последним готов был переступить порог кабинета, полковник сухо промолвил:

– Пожалуйста, Денис Борисович, задержитесь еще на одну минуту.

Денис с готовностью повернулся к нему.

– Прикройте дверь и присядьте, – бросил полковник.

Денис в точности выполнил его распоряжение, хоть и слегка нахмурившись: он не привык, чтобы им помыкали.

Ходасевич вдруг спросил, как ударил – сразу, махом, не в бровь, а в глаз.

– Зачем вы стреляли в своего отца?

– Я? – растерялся Денис.

Полковник не мигая смотрел в его глаза. Очи его яростно сверкали: вовсе и не устал он, оказывается. Сигара дымилась в полной руке, покойно лежащей на столешнице.

– Я… – пробормотал Денис – подступили жар, и тошнота: как в детстве, когда отец же уличал его в том, что он курит. Такого страха и растерянности он не испытывал уже лет двадцать. – Я… Я не видел, что это отец… Не знал…

«Какого ляда я перед ним оправдываюсь! – мелькнуло вдруг у него. – Да за мои же деньги!»

– Знали, Денис Борисович, – припечатал полковник. – Все вы знали и прекрасно видели. Вы сообразительный человек, и тем вечером, после нашего с вами разговора, вы догадались, что искомым убийцей может быть ваш вдруг воскресший отец. И пистолет вы с собой в комнату взяли неспроста. И стреляли в отца – тоже. Стреляли – на поражение.

– Вы же сами только что говорили, – воскликнул Денис, – что он приходил убить меня!

– Но вы-то тогда об этом не знали! Может, он хотел просто поговорить с вами? Взглянуть в глаза? Вы же, в конце концов, начали военные действия против него. Вы соблазнили его супругу. Она, в его понимании, заслуживала смерти. А вы? Вы – нет. Вы все-таки его сын. А он – ваш отец. А вы – вы стреляли ему в спину.

– Он толкнул меня, – пролепетал младший Конышев и сам подивился, насколько по-детски прозвучало его оправдание.