Даурия

– Без нас это решали, без казаков. А мы казацкого звания лишаться не желаем. Потребуем, чтобы новый съезд собрали, и не из кого-нибудь, а из коренных станичников. Ты вот, я вижу, рад, а мне и другим это нож в печенки. И таких-то нас больше.

– Нет, паря, немного таких закоренелых, как ты, найдется. Не удержитесь вы за свое казачество, раз старому конец приходит. Босые да голые с радостью от него отрекутся и вас заставят.

– Не заставят. Посмотрим, что еще фронтовики скажут. Никогда они не согласятся на это. Вот вернутся и наведут расправу над изменниками.

– Поживем – увидим, – сказал Семен и, не прощаясь, поехал прочь.

– Сволочь! – прошипел ему вдогонку Каргин. С ожесточением ударив нагайкой коня, поскакал он в станицу.

Привезенная Семеном новость резко разделила мунгаловцев на два лагеря. Старики и богатые казаки почти поголовно стояли за казачество и люто злобствовали на тех, кто, не спросившись их, отказался от казачьего звания. Но беднота встретила это известие без всякого огорчения.

– Давно пора, – говорили они, – казачество нам – лишнее ярмо на шее. Проживем и без него.

Продолжалось это недолго. Вскоре после Пасхи заявилась в Мунгаловский делегация от крестьян деревни Мостовки. Делегацию возглавляли рослый старик с доходившей до пояса белой, как лебединое крыло, бородой и однорукий солдат-инвалид с двумя Георгиевскими крестами на поношенной гимнастерке.

По их просьбе собрались мунгаловцы на сходку, самую многолюдную за все время существования поселка. Пришли на нее даже такие дряхлые старики, как Андрей Григорьевич. Все догадывались, что приехали мостовцы неспроста.

Первым на сходке выступил белобородый мостовский старик. Не спеша, ласковым стариковским голосом сообщил он собравшимся:

– Приехали мы к вам, соседи, с большим делом. Надо бы и разрешить его по-соседски. Сами вы знаете, какая у нас теснота. Теленка и того некуда выпустить. Сдавили нас со всех сторон казачьи покосы и пашни. Живем мы от этого, не в пример вам, худо. При старом царском прижиме мирились мы с этим, хоть и плакали. А теперь больше терпеть оно не к чему. От своего казацкого звания, дай вам Бог здоровья, вы отказались и порешили быть такими же крестьянами, как и мы.

– От казачества мы не отказывались, это нас без нас оженили, – перебил его хриплым басом Платон Волокитин, и многие поддержали его.

Старик дал им вволю накричаться и все так же неторопливо досказал, зачем пожаловала делегация:

– Приехали мы к вам, граждане, с покорнейшей просьбой. Просим мы вас поделиться с нами землей. Все, что было у вас за Ильдиканским хребтом, пусть уж будет теперь нашим. Хлебушко-то еще посейте нынче, раз у вас там пары заготовлены. А вот траву в Хавронье разрешите уж нам скосить.

– Вишь ты чего захотел, мужицкая морда! А этого не видал! – заорал Иннокентий Кустов, поднося к стариковскому носу узловатый кулак. И следом за Иннокентием набросились на мостовцев с насмешками и руганью все кому было не лень. Даже беднота, которая никогда не косила сена в пади Хавронье, не хотела слышать о том, чтобы лишиться ее. Свои сенокосные наделы там продавала она не без выгоды тем же мостовцам.

– Вот как, значит, вы понимаете равноправие-то! – закричал тогда молчавший до этого солдат-инвалид. – Не хотите добром, так силой заставим отдать нам лишнюю землю. Вас в России горсть, а крестьян – целый ворох.

– Кишка тонка силой-то взять! – снова загорланили мунгаловцы, стиснув со всех сторон делегатов. – Не пробовали наших нагаек, так попробуете! Жаловаться мы на вас не поедем, а сами расправу наведем…

– Убирайся-ка ты, жернов, пока я тебя не тюкнул! – замахнулся на инвалида огромным кулачищем Платон Волокитин.

– А этого не нюхал! – проворно выхватил солдат из кармана своих суконных штанов бутылочную гранату. – Только пошевели меня, так я и тебя и всю вашу сходку в рай отправлю.

Платон и другие наседавшие на мостовцев казаки испуганно отпрянули в стороны.

– Прочь с дороги, старорежимцы проклятые! – рявкнул тогда солдат на стоявших в дверях казаков и скомандовал своим: – Пошли отсюда, деды. У этих сволочей зимой снегу не выпросишь, а вы хотели, чтобы они вам землю отдали. С боем мы ее у них возьмем, из горла вырвем!..

Когда делегаты благополучно выбрались со сходки и уехали, Каргин сказал мунгаловцам:

– Вот оно, братцы, что значит казачьего звания-то лишиться. А ведь это еще только начало. Сегодня у нас еще просят землю-то, а завтра силком отберут, если не постоим за себя. В Чите решали без нас какие-то подставные станичники. А мы должны заявить здесь в один голос, что мы за казачество, за наши завоеванные отцами и дедами права и привилегии.

И после его выступления сходка почти единодушно вынесла постановление о том, что мунгаловцы требуют восстановления казачьего звания, требуют созвать в Чите новый, более правомочный съезд из представителей всех станиц и казаков-фронтовиков, чтобы пересмотреть вопрос о казачестве.