Даурия

Приехав на базу аргунцев, Василий Андреевич застал их за варкой ужина. У выбежавшего встретить его Филинова он первым делом спросил, полностью ли собрался полк и каковы в нем потери. Получив ответ, что все сотни в сборе и недосчитываются в них двадцати восьми человек, не считая пятнадцати раненых, он спросил:

– Можно найти у вас хотя бы десятка два свежих лошадей?

– Найдем, как не найти.

– Нужно сейчас же отправить сильный кавалерийский разъезд под командой смелого и опытного человека в Коп-Зор-Газ. Пока еще не поздно, надо предупредить Седякина о создавшейся обстановке. Сколько отсюда верст до Абагайтуя?

– Да шестьдесят с гаком, говорят. Значит, надо считать все семьдесят.

– Далековато. Это при самой быстрой езде займет семь часов. Сейчас восемь часов вечера, – взглянул Василий Андреевич на свои ручные часы, – выходит, разъезд прибудет туда только утром, если по дороге ничто не задержит его. Но делать нечего, – вздохнул он, – давайте назначайте людей в разъезд.

Командиром разъезда Филинов назначил Тимофея Косых. Тимофей быстро собрался и через десять минут уже стоял перед Василием Андреевичем с оседланным конем на поводу.

– Седякин там спит и видит – закатиться в гости в Маньчжурию, – сказал ему Василий Андреевич. – Так ты скажи, чтобы он лучше ждал гостей к себе. Пусть приготовится встретить их как следует. А то он, по-моему, чувствует себя беспечно, а это может плохо кончиться.

– Будет исполнено, товарищ Улыбин, – откозырял Тимофей и вскочил на коня.

Проводив разъезд, Василий Андреевич спросил Филинова, вернулись ли связные от Вихрова-Петелина.

– Пока нет. Но жду их с минуты на минуту.

– А на свои заставы воду и продовольствие отправили?

– Отправить-то отправили, да только воды маловато. С бочками у нас плохо.

– Командируйте своих интендантов за бочками в ближайшие населенные пункты. Пусть реквизируют их при содействии местных властей у наиболее справной части населения. Через сутки сюда прибудут пехотные части, я уже списался об этом с Лазо. Снабжать пехоту водой придется вам. Мы выдвинем части версты на две к югу от дороги Даурия – Абагайтуй, а там с водой, как мне известно, придется тоже мучиться… Да, кстати, скажите, как вы обслуживаете своих раненых?

– Худо, конечно, – сокрушенно развел руками Филинов. – Ни одного врача у нас нет. Есть на весь полк три фельдшера, взятых при мобилизации. Все трое, как на подбор, такие коновалы, что только клизмы и умеют ставить да водку днем и ночью дуть. Был у нас еще с Нерчинского Завода запас спирта, так, не поверишь, за месяц, сволочи, вылакали. Собираюсь я им зубы почистить, да все руки не доходят. Ну да ничего, доберусь еще.

– Вот уж этого я не ожидал от тебя, Никодим Ильич. От фельдфебельских замашек надо отвыкать. В Красной гвардии рукоприкладство вещь недопустимая. Применяй лучше дисциплинарные взыскания… Да, так мы, может быть, все-таки зайдем к твоим Гиппократам?

– Зайдем, зайдем. Только какие они, к черту, бюрократы, просто пьяницы, – закатился самодовольным смехом Филинов, не понявший Василия Андреевича.

Полковой околоток размещался в трех больших американских палатках из голубоватого брезента. В одной из них жили фельдшера и находились ящики с аптекой, в двух других лежали раненые и больные.

Усатый упитанный фельдшер с тройным подбородком и наголо обритой головой выбежал из ближайшей палатки навстречу начальству. Лихо отбив строевой шаг, он кинул короткопалые красные руки по швам и зычно отрекомендовался:

– Старший фельдшер Бянкин, начальник медицинской службы полка!

– Здравствуй, товарищ Бянкин, – протянул ему руку Василий Андреевич. – Разреши осмотреть твое хозяйство.

– Пожалуйста, пожалуйста, товарищ помощник командующего, – прижимая руки к груди, растаял в улыбке Бянкин. – С чего угодно будет начать осмотр?

– Предоставляем это на твое усмотрение.

– Тогда пожалуйте сюда, – показал Бянкин на палатку, из которой он только что выбежал, и посторонился, пропуская вперед Василия Андреевича и Филинова. Войдя следом за ними и бочком забежав вперед, он сказал: – Здесь находится наша аптека – святая святых, так сказать, и одновременно из-за стесненных обстоятельств – наше жилье.

Палатка была просторной и высокой. Посредине ее стоял придерживающий крышу толстый бамбуковый шест. К шесту прислонился выкрашенный белой краской столик, на котором стояли десятилинейная лампа и графин не то с водой, не то с водкой. Левую сторону палатки занимали зеленые, окованные железом сундуки с надписями на крышках: «Аптека Второго Аргунского полка». С правой – стояли три железные койки, застланные синими одеялами. На одной из коек валялась украшенная алой муаровой лентой гитара с инкрустациями на деке, на другой – рассыпанная колода китайских карт и лист бумаги с записями незаконченной «пульки».

– Как обстоит дело с медикаментами? – поинтересовался Василий Андреевич.