Давай ограбим банк

— Даже книгу читал. Еще Набоков, кстати, увлекался бабочками, — говорит Ленц.

— Как ты начал… коллекционировать этот кошмар?

— Когда мне было шесть лет, одна девочка подарила мне бабочку. Я ей подарил другую. Вроде как поженились. Она тогда сказала, что все девочки любят бабочек, потому что они красивые. — Ленц говорит это, глядя на монстра, питающегося чужими слезами.

— Нельзя же так буквально воспринимать то, что тебе говорят. Тем более шестилетние девочки, — говорю я. Ленц опускает голову. Мы молчим какое-то время, а потом он вдруг начинает рассказывать о себе.

— Мне астму поставили, и мама меня на надомное обучение записала. Специальная программа для детей с особыми потребностями. Без шансов, короче. В тринадцать лет бунт устроил и уговорил ее отдать меня в настоящую школу. Там я сел за парту с хмурым парнем, возле которого пустовало место. Он даже со мной разговаривать стал. Несмотря на то, что я задыхался через слово, а по спине пот шел. Неделю ходил счастливый, а на вторую заметил, что надо мной смеются. Они сказали, что он ущербный и если я хочу добиться здесь чего-то, то должен показать этому убогому, кто здесь главный. Жестоко, да, но я никогда с людьми раньше не общался, понимаешь? Только с той девочкой. Я делал то, что мне говорили. Мы подкараулили его возле школы и избили. Он потом вообще в школе больше не появлялся и, кажется, переехал куда-то. И бить стали меня. Ну, знаешь, всегда кто-то должен быть на месте ущербного. Мама меня забрала из школы. Я сдал экзамен для убогих, но по квоте для недоразвитых в институт меня не взяли. А год назад я познакомился с девочкой…

— Только не говори, что ей было шесть лет.

— Не смешно. Я познакомился с Бонни. Она сказала, что моя коллекция, она очень красивая. Я подарил ей павлиноглазку, которая висела над моим столом. Гигантская такая бабочка, дико красивое создание. Как и она. Дикая и красивая. Она рассказывала, что у нее есть сумасшедший друг, который ее опекает. Следит за ней, дает денег, не разрешает гулять с мальчиками. Но они не встречались, ну, как парень с девушкой. Я подумал тогда, что это странно. А потом я шел к ней на встречу, ко мне подошли какие-то головорезы. Они сказали, что Бонни им должна денег и, если я с ней встречаюсь, то должен эти деньги вернуть. Один из них ударил меня, ну, я упал, а в этот момент подошел парень и сказал, что Бонни его сестра и только он должен разбираться с ее проблемами. Это был тот самый парень, с которым я сел в школе за одну парту. Микки Нокс. Ты не представляешь, как я его ненавидел. Я пошел домой и взял все сбережения матери, чтобы отдать долг. Я бы за неделю заработал все и вернул, но маме не нужны были деньги. Ей нужно было, чтобы я никогда ни на кого, кроме нее, их не тратил. Когда я взял деньги, думал, что мы с Бонни сбежим, вроде как Ромео и Джульетта. Я отдал деньги и вернулся за коллекцией бабочек. Я просто не мог предположить, что мать наберет номер телефона полиции и скажет: «Здравствуйте, мой сын вор».

В этот момент его зовет мама. У нее подскочило давление, и, судя по всему, требуется вызвать скорую помощь. Ленц вместо того, чтобы подпрыгнуть с места, нехотя поднимается и просит подождать меня в комнате. Оставаться с мохнатыми чудовищами наедине не хочется, но делать нечего.

Ленц возвращается через пять минут и нажимает пару магических кнопок. Ноут жалобно вздрагивает и включается синий экран. Реанимация завершена, сердце удалось запустить, теперь последует долгий период восстановления.

— Через пару дней исчезну, — говорит вдруг Ленц. — Верена? — он называет меня по имени, и я вздрагиваю.

— Да?

— Ты ведь очень хочешь найти Микки, так?

— В целом да, — киваю я.

— И мне рассчитывать не на что?

Непонимающе смотрю на Ленца и инстинктивно отсаживаюсь от него.

— Ноут я починил, — говорит он уже другим тоном. — Тебе, кстати, письмо пришло. — Он разворачивает экран.

«Ты нарушила договор, Верена. Хочешь стать известнее меня? Я тебя уничтожу, девочка. Твой Джерри».

14. Доброе утро, Берлин!

Верена

— Доброе утро, Берлин! — радостно приветствует меня мистер Джейкобсон на экране ноутбука.

— У меня вечер. И в Нью-Йорке сейчас вообще-то час дня, не назвала бы это утром. Как у вас дела?

— Твоими молитвами… Вернее, денежными переводами, — шутливо кланяется он. — Подожди, мне звонят, — тут же отвлекается он. За мои сорок долларов в час он принимается говорить по телефону с какой-то Минни. Судя по всему, это его новая девушка. Вид у психолога сегодня очень потрепанный и помятый. На нем футболка с персонажем мультфильма, и щетина проглядывает в местах, где ее быть не должно. Да и бородка Джорджа Майкла сегодня не уложена волосок к волоску, как в прошлый раз.

— Вашу девушку зовут Минни? Как в «Омерзительной восьмерке»? — спрашиваю я, когда он наконец заканчивает болтать с этой Минни.

— Вообще-то так зовут девушку Микки-Мауса, — обижается он.

— Даже не хочу думать, откуда вы это знаете.