Давай останемся никем

— Мы елку наряжали, — соскакивает со стула Эйдан и бежит к ним. Хватает маму за руку. — Пойдём покажу.

— Ёлку? — на ее лице мелькает странная эмоция перед тем, как последовать за Эйданом.

Папа тоже хмурится.

— И чья это была идея? — хмыкает недовольно.

— Моя, — бросает Зак, откладывая кусок пиццы, — а что опять не так?

— То, что нужно советоваться перед тем, как что-то сделать, — резко отвечает отец.

Атмосфера мгновенно меняется. Есть уже не хочется.

— Пап, ты злишься, что мы вас не подождали? — пытаюсь понять такую его реакцию.

— Да сдалась мне ваша ёлка, — отмахивается он, — в этом году мы решили…

— Прекрасная ёлка, — громко и воодушевленно произносит мама за его спиной. Торопится войти на кухню и улыбнуться всем нам. — Вы умнички! Отлично получилось!

— Но, — встревает отец, одаряя её раздраженным взглядом.

Мы все переглядываемся.

— Пусть постоит! — давит строго мама. — Дети все вместе старались! Мы это ценим, — чеканит по буквам, а потом снова обводит нас счастливым взглядом, — смотрю, уже ужинаете? А почему пиццей? Две девчонки в доме, могли бы и приготовить что-то полезнее. Так, сейчас всё организуем, только переоденусь.

Папа, цыкнув, уходит, а я пожимаю плечами. Ловлю злой взгляд Зака. Вот такого брата я знаю гораздо лучше, чем того, что провел здесь вечер. Иногда мне кажется, что он знает что-то, чего не знаю я…

Глава 54

Оливия

Причину такой реакции родителей мы узнаем через неделю, когда приходим домой.

Мы со Скайлером встретили Эйдана у ворот. Он как раз выходил из школьного автобуса, когда мы подъехали.

На улице крупными хлопьями валит снег. Перед тем как войти в дом, Эйдан носится по дороге и, слепив снежок, бросает в нас.

Мы со Скайлером смеёмся, поддерживая его игру. Снег не лепится, рассыпается, но нам всё равно. Побесившись, мы буквально вваливаемся в дом и тут же застываем, как вкопанные.

Прямо посреди холла нас встречает огромная дизайнерская ёлка. Высотой как примерно две таких, что привез Зак. Здесь в холле у нас нет потолка из-за ступеней на второй этаж, поэтому пространство позволяет.

Идеальной формы шары переливаются от игры света, который мы впускаем через дверь. Красно-золотая гамма привлекает взгляд. Здесь нет изобилия бантов, которыми украсили ёлку мы, нет нескольких хаотично разложенных гирлянд. Это дерево совершенно.

Машинально кладу руку на плечо Эйдана и переглядываюсь со Скайлером.

Он еле заметно качает головой. В глазах осуждение и негодование.

Мы как-то синхронно поворачиваем головы в зал, и внутри всё сворачивается. Нашей ёлки нет.

— О, вы вернулись, — торопится со второго этажа мама.

Она спешит и быстро бегает по нам глазами. Нервничает.

Я же еле дышу. Злость на неё и папу такая вырастает, что не перебороть. А ещё обида. Больше за Эйдана, чем за себя, потому что я, наверное, уже привыкла к таким вот их выходкам. А он… он так радовался, когда наряжал ту чёртову елку.

— Ну, что скажете? — мама присаживается перед Эйданом на корточки и треплет его за щеки. — Какой ты красный! И в снегу весь. А ну быстро раздевайся, ещё не хватало заболеть.

Мне хочется встряхнуть её. Закричать, топнуть ногой. В груди так сильно горит.

— Зачем, мам? — единственное, что я способна из себя выдавить.

Чувствую, как пальцы Скайлера касаются моих, и тут же хватаюсь за них, как за спасательный круг.

Мама приподнимает голову. Хоть выглядит виноватой, значит совесть все же есть.

— На днях мы проводим собрание семей членов сената в нашем доме. Помните, папа очень радовался, когда нам позволили устроить этот вечер? Он столько лет этого добивался, хотел быть замеченным. Это большой шаг вперёд. Нужно, чтобы всё было идеально.

— Наша ёлка была идеальной, — глухо произносит Эйдан, и я с ним согласна.

Не нужна нам эта до отвращения пафосная. Нам наша нужна, которую мы все наряжали. Со Скайлером! Это была его первая семейная ёлка!

— Вы её выбросили? — глаза наполняются слезами, но я быстро смаргиваю их, потому что это не слезы слабости.

Это горечь. Нет, я понимаю, что нужно произвести впечатление и так далее, но кто так делает? Хоть бы подготовили нас заранее!

— Она во дворе, — объясняет мама. — Отец хотел выбросить, но я не позволила. Она за детской площадкой, сможете гулять там.

Чувствую, как вздрагивает братишка, но немного легче все же становится. Хотя бы не выбросили, уже и на том спасибо. А то, что она недостойна находиться в доме, это мы переживём. Я спрячу подарки именно под той, под нашей.

— Оливия, — раскрасневшаяся мордашка Эйдана поворачивается ко мне, — мы можем поехать на ярмарку?

Сердце сжимается от скрываемого блеска в детских глазах. Я вдруг понимаю, что это первый раз, когда Эйдан не психует и со слезами не убегает к себе. Он держится, крепко сжимает маленькие обветренные губы, но изо всех сил пытается не плакать.

И мне так жаль его становится. Ему только семь, а он уже закрывается от мамы. Ведь это именно от неё он сейчас скрывает эмоции. Что же будет потом? К сожалению, я знаю что. Он вырастет точной копией Зака и уйдёт из дома раньше времени.

— Конечно можем, — киваю, потрепав его по шапке, — Скайлер, ты не против?