Давид Лившиц

* * *

Зачем нужна поэзия? И вообще литература?

Я услышал вопрос на встрече с писателями Москвы, во время студенческой практики. Спрашивали выступавшего перед большим залом писателя Геворка Эмина, известного армянского поэта.Он ответил просто, с кавказской образностью.… Представьте себе в глубине гор или ущелье скалу в недоступном, скрытом от мира, месте. Вырос из расщелины чудной красоты цветок. Ни одна живая душа никогда не увидит этот шедевр природы. Место недоступное. Зачем же он вырос, выстоял, расцвёл, если не порадует ничей взор? Отвечаю:- Чтобы выразить себя. То же и с поэзией.

ТЕНИ СТАРОГО ДОМАС Т И Х И

«Поэт не может взяться за перо,

Не разведя чернил тоской сердечной»

В.Шекспир

ТЕНИ СТАРОГО ДОМА

Кроме надежд и наивности кроме

разные тени живут в этом доме,

где на случайных в подъездах картинах

дымчата пыль, как слепая патина,

и в паутинах почтовые ящики

добрых известий давно не рассказчики.

Там этажами за каждою дверью,

прячась

от полумрака площадок,

где с недоверием спорит неверие,

мир молчалив и, как лестница, шаток.

Этот последний причал в старом доме…

В первой квартире живёт нелюдимость,

в нише над нею – похмелье в продроме,

в третьей – унынье, в четвёртой – пугливость.

Стукнет ли полдень, склонится ли вечер, -

прячет глаза и вжимается в плечи…

В спальне на пятом – ленивость в кровати,

а в затемнённой квартире напротив,

звякая ложечкой, всё при халате,

круглые сутки бессонница бродит.

День на жаре истекает замшело,

в мареве окон колышутся вздохи.

Не пригодились на доброе дело

лет обветшалых потёртые дохи.

Плачет разлука с утра и до ночи,

замкнутость прячется в драме, как в раме,

тихая сплетня о правде хлопочет,

стонет безумье в углу за дверями.

На клавишах лифта

не вальс-каприз, -

мотивчик шарманки:

вверх-вниз.

Это движенья

обманный фантом, -

в самом себе

конвульсирует дом.

Контур чувств его нечёток,

экстравертами размыт,

исчисляет числа чёток,

дней, нанизанных на быт…

…На шестом живёт пророчество,

на седьмом – старик без отчества –

полутень небытия.

На последнем – одиночество…

Господи, ведь это я.

1999

* * *

Массажный кабинет

называется «Империал»

«Если выпало в империи родиться,

Лучше жить в глухой провинции у моря».

Это – Бродский.

Наугад открыв страницы,

Попадаю в плен метафор и меморий.

Ах, от классиков такая заморочка!

Что ни слово, то эмоции занозой.

И погряз я в них, как кредитор в отсрочках,

И дивит меня моя метаморфоза:

Так случилось, – я в империи родился,

Так сложилось, – я живу теперь у моря.

Что не рядом – мелочь! – сел да прокатился:

Расстоянье в сто килОметров - не горе.

Я теперь с родной империей в разводе.

Разбежались, почитай, что полюбовно.

Хоть мне пела о взаимном чувстве, вроде,

Да в припеве намекала, что не ровня.

Если скушно, я могу наполнить плошку, -

Тут спиртного – хоть по ванную залейся.

Что вдали – так две горошины на ложку:

На свободе, и - далёк, как эдельвейс я.

Ваше злое экс-имперское величье!

Мы наследье ваше нонешне поделим, -

Мне – свободу, ну, а вам уж - для отличья! –

Эту вывеску зазывну над борделем.

И какой-нибудь ребёнок, глазки вперив,

Не теперь, - уже в другом тысячелетьи,

Спросит маму: - «Мам, а что это – им-пе-рия?»

Мама скажет – это вроде… междометья.

…Я шагал вперёд, поддерживая рядность,

Обожал я дней величие и гимность…

Я, Империя, любил Вас безоглядно,

По наивности надеясь на взаимность…

Жизнь, как шкура, на гвоздях причуд распята.

И хоть время благосклонно к очевидцам, -

Если выпало в империи родиться,

Грустно стать её свидетелем распада.

июль, 1999

Л О В У Ш К А

А Ева его не срывала, -

Покрытого влажной пыльцой, -

С земли она плод подобрала,

И яблоко было с гнильцой…

И некуда Каинам деться,

И Авель – всегда размазня…

И мы с червоточиной в сердце,

И путь наш – грызня и резня.

6 мая, 1999, ночь

А Р А Г О Н С К А Я Х О Т А

Звучит Арагонская хота,

Копыта о землю гремят,

И снова доспехи Кихота

Под солнцем испанским горят.

Испанское небо синеет,

И снова, как в прежние дни,

Дон ищет свою Дульсинею,

Коня повернув на огни...

… Вот так сочинял я когда-то

О рыцаре славном дуду.

В Мадриде по улице Прадо,

Мечтал я, однажды пройду.

Найду Дон Кихота потомков,

И, может, фантазий ясней,

Коснусь я на талиях тонких

Корсетов земных дульсиней.

Наивный, к легендам я реял,

Я брёл к ним, отбросивши страх.

Но – рыцари били евреев

И жарили их на кострах.

И всё же – так верить охота

Мне в рыцарский было парад,

Что видел, как солнцы восходов

На кованых латах горят.

Среди суеты и безделиц,

Где жизнь, как пустое зеро,

Треск сокрушаемых мельниц

Сладок, как вера в добро.

…Мне вспомнилось это виденье недавно,

Когда проезжал я по городу Явне,

Тут есть недалече чудной городок,

Цветастый, как пёстрый испанский платок.

Неведомо, в силу каких озарений

Мне чудился контур крылатых строений, -

В Испании ж мельниц давно не осталось,

Без мельниц обходятся Лондон и Даллас,

Их нет и в Израиле, в городе Явне,

А что до России, то в ней и подавно.

А там, где нет мельниц, на подвиги квота,