Читаем Давид Лившиц полностью

Пошёл тот крестник царский?…

Ну, наша песня спета:

Всем, кто еврей, капут!

Но почему поэта?

(Нет, ну за что поэта?)

Ужли его анкета, -

Скрывала пятый пункт?!

8.07.99


АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ


«может собственных Платонов

…российская земля рождать»

М.Ломоносов


С метлой,

ещё не скоро классик,

чужой среди чужих в стране,

стоит, – клонясь – ничем не красен,

пока не к стенке, а к стене.

Что может, собственно, Платонов? –

Мести-грести придворный двор

и, ниц склоняясь у газонов,

не видеть избранных – в упор.

05.99


* * *

Ласковый голос и тихий у дочки,

Песню поёт и глядит на отроги:

«На речке, на речке, на том бережочке

Мыла Марусенька белые ноги».

Над домами небес антресолью

Пролетел, догорая, болид…

Покрывается память мозолью

И теперь только в песне болит.


ЖАЛОБА ПРИДУРКА

(АВТОЭПИГРАММА)

Кто на Волге, кто на Буге

Находил себе постой…

Циолковский жил в Калуге,

Возле Тулы - Лев Толстой.

Пусть, конечно, не в пещере,

Но, опять же, не в Москве,

Паустовский жил в Мещере,

При зелёной мураве.

Отыскав Пегасу стойло

Вдалеке от столбовой,

В Пярну жил Давид Самойлов,

Знаменитый тёзка мой.

В деревушке, - дай Бог имя! –

Жил писатель Казаков,

Трезв рассказами своими,

Хоть и пил не молоко.

И все эти веси-дали


На окраинах зарниц

Всем великим не мешали


Обходиться без столиц.

И различные миряне

Ото всех земных сторон


Ясно, к Ясной шли Поляне

И к другим Пенатам, - в плане:

Раз отшельник, то канон

Требует отдать поклон.

А ко мне не рвутся шефы,

Где же их традиция?

Ведь и я - живу в Беэр-Шеве,

Тоже ведь провинция!

Впрочем, правда, ч о им чалиться?

Сходство эти и кончается.


ВЫБОР

(подражание)

«Каждый выбирает по себе

Женщину, религию, дорогу».

Ю.Левитанский

Выбирать – не в цель палить с бедра.

И не раздавить втроём пол-литра…

Зла, густа, вязка эт сетера

Жизни заскорузлая палитра.

Вождь давно не думает за нас,

И когда приходит час недужный,

Или лёгкий час, - слуга послушный,

Нас к барьеру требует компас.

Каждый выбирает по себе

Встречи, собутыльников, застолье,

Трубку мира, или мир дреколья

Каждый выбирает по судьбе.

Плыть к материку, грести ли к рифу;

Тему, содержание и рифму,

Как и лаз в житейской городьбе, -

Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе

Шлёпанцы, диван или пижаму.

Шлюху, недотрогу или даму, -

Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе

Паруса, команду, капитана,

Дольник, биографию, каблана –

Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе:

Влезть ли в склоку или двинуть мимо,

Быть холёным или быть ранимым, -

Каждый выбирает по себе.

Спутника, попутчика и друга,

Свист Норд-оста, иль жаровню Юга,

Угол или квадратуру круга, -

Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе

То, во что он взгляд свой упирает,

И игру, в которую играет,

Каждый выбирает по себе.

День наш то, как гул в печной трубе,

То – губной гармошкой на губе…

Каждый выбирает по себе

Для любви лежак, черпак к обеду,

День недели – вторник или среду,

Каждый выбирает по себе.


Каблан (ивр.) - подрядчик

06.98.


ЮРИЮ АРУСТАМОВУ


Мотив любви!…Прилип к устам он…

Никак его не отлеплю…

Мурлычу: Юра Арустамов!

Люблю тебя, и это «лю»

Я уважением дуплю.

Люблю стихов твоих орнамент,

Твой профиль а-ля Билибонс,

И твой кавказский темперамент,

И твой израильский прононс.

Природа всем тебя ссудила:

Ты гармоничен, как романс.

Тебе стихов подвластна сила,

И контрданс, и преферанс.

Люблю твой стих с его тоскою,

Где он то дерзостен, то строг,

В нём всё прочтёшь, что за строкою,

А кое-что и между строк.

Среди людей щукообразных

Высок души твой кредит!

Так много в жизни громогласных,

Так молчаливых дефицит!

Но как случилось, Арустамов,

Что твой не зрел я парус тама?

Скажу и завтра, и теперя,

Что миг, где жил ты без меня,

«Я ощущаю, как потерю,

Из жизни выпавшего дня».

(Я слямзил две строки крутых

Не для тебя, а для других,

Поскольку некие другие

Возможно, слышат их впервые).

Дай, обниму тебя с размаху

Во весь обхват пегасьих крыл!…

Жаль, что сподобившись монаху,

Ты жизнь свою уединил

В непредсказуемом пространстве

Не вычисляемых квартир

В убранстве, как в протуберанстве,

Из рифм, лелея личный мир.

Где ты блуждал, с кем выпивал?

С кем свои песни распевал?

С кем поднимался ты в дреколье?

Кто разделял с тобой застолье?

Подобно сказочному духу


Ты был закрыт для наших рыл…

Так выпьем, Юра, за Илюху,

Который нам тебя открыл!…


СТИХИ, НАПИСАННЫЕ ПРИ УБОРКЕ ЧУЖОЙ ВИЛЛЫ

( из цикла «Уборочная»)

Цветаева драила плошки в Елабуге,

Платонов метлою на хлеб наскребал

И Рубина Дина, не брезгуя, в лабухи

Подельчиво шла - за презренный металл.

Во все времена у набобов в пиру

И слово, и песня не ценятся дорого,

И я, пусть немного отпущено пороха,

Так же с пером моим не ко двору.

Но нет во мне злости и зависти к выгоде,

И я, то и дело, сверзаясь с небес,

В атаку на мусор, амбиции выкинув,

Шагаю со шваброю наперевес.

Страны уроженцу – надменному сабру

В упрёк не поставлю чужую вину,

К перу приравняв, где метлу, а где швабру,

Я чищу, и чищу, и чищу страну.

Не знаю я, в чём состоит мессианство,

Но в случае нашем по воле верхов

Мы призваны сделать святое пространство

Свободным от мусора и… от стихов.

23.03.99 – 15.08.99


НА СВИДАНИЕ…

Бреюсь, бреюсь, бреюсь…

На щеках моих щетина,

Как стерня на поле чёрном,

Дыбом колющим стоит.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия