Давно, в Цагвери...

— Она вчера умерла… — вздохнула Ли. — Она все время была со мной, но ей было так скучно, так плохо без солнышка, как и мне… И она умерла, совсем умерла… Миранда выбросила ее в Куру! — И Ли посмотрела на Миранду с такой обидой и болью, что та отвела взгляд.

— Ничего, я поймаю тебе другую, — пообещал Васька.

— Ну пошли! — скомандовал Леон Георгиевич, направляясь к воротам. — Ах, жаль, в такую рань фаэтон поймать невозможно! Тебе тяжело идти, Ли? Ну, хочешь, я понесу тебя на руках?

— Нет-нет! Я сама…

Важа подтолкнул Миранду дулом нагана:

— А ну шагай! И не вздумай бежать: у Важа Гогоберидзе рука не дрогнет! Ишь ты, чего выдумала — детей красть!

Выбравшись из лабиринта переулков, мы очутились на Плехановской — в поисках нужного дома полчаса тому назад мы прошли по прилегающим к ней переулкам. Обычно оживленная днем, Плехановская была сейчас тиха и пустынна — только дворники, шаркающие метлами, глядя на нашу группу, застывали в немом изумлении.

Я шел рядом с Ли, держа ее за руку, за другую вел ее Леон Георгиевич. Бок о бок со мной шагал Васька. Шествие замыкали Тигран и Важа, между ними понуро брела Миранда, а за ней Рафик.

Оглядываясь на Миранду, на ее по-прежнему красивое, но сейчас откровенно недоброе, напряженное лицо, я думал: как мы все ошибались! Один Леон Георгиевич натренированным чутьем юриста угадывал в ней злое начало.

С афиш у кино «Астольфо» неподвижно смотрели огромные, как у Миранды, трагические глаза Веры Холодной, рука Мозжухина, протянутая к ней, сжимала рукоятку пистолета.

Я подмигнул Ваське: при взгляде со стороны наша группа, наверно, напоминала сцену из приключенческого фильма, где в роли красавицы злодейки выступала Миранда.

Вдали блеснула в лучах поднимавшегося солнца серебряная вывеска над кондитерской дядюшки Котэ. Он открывал ее пораньше, ожидая, что нетерпеливые, рано просыпающиеся сладкоежки вот-вот нагрянут. Имея в кармане пятачок или гривенник, разве устоишь перед горстью шоколадных конфет, мармелада, засахаренных орехов? Не у каждого малыша найдется для этого мужество.

И как раз в момент, когда мы подходили к лавочке, заспанный дядюшка Котэ вышел отпирать свое ароматное заведение. Еще без халата, в красных подтяжках, туго перехлестывавших пухлую спину, кондитер закреплял болтами раздвинутые ставни. Обернувшись на шум, он увидел нашу необычную процессию. И вдруг что-то неописуемое произошло с ним: розовое добродушное лицо с глазами-изюминками, всегда украшенное приветливой улыбкой, перекосилось, стало мучнисто-белым — оно выражало не только изумление, а и растерянность, и тайный страх. И особенно поразил меня взгляд, которым дядюшка Котэ как бы хлестнул не поднимавшую головы Миранду.

А Ли потянулась к кондитеру, вырвала из моей руки свою худенькую ручонку, принялась махать ею.

— Здравствуйте, дядюшка Котэ! Здравствуйте!

Он попятился, насильно улыбаясь сквозь меловую бледность, залепетал что-то, чего я не понял; Миранда метнула на него ненавидящий взгляд.

Но ни Леон Георгиевич, ни Тигран, ни тем более Важа Гогоберидзе не были знакомы с кондитером и поэтому, не обратив на него внимания, прошли мимо. Отойдя шагов двадцать, я оглянулся: дядюшка Котэ неподвижно, как изваяние, стоял у порога лавочки и смотрел нам вслед.

И снова мы перешли Воронцовский мост, миновали место, где Ольга Христофоровна удержала Миранду от последнего, трагического шага. Ли глянула на меня и показала глазами: здесь! — и мы, не сговариваясь, посмотрели на Миранду.

Но та шла низко опустив голову, закусив губу, растерянная, напуганная случившимся. Ведь за похищение Ли ее посадят в тюрьму, и она, наверно, как раз об этом и думает. А думать уже поздно: никуда нельзя убежать и изменить ничего невозможно!

Но вот мы свернули в улицу Джорджиашвили, — обе бабушки Ли и Маргарита Кирилловна стояли на балконе. Увидев издали девочку, Ольга Христофоровна и тетя Маргарита сорвались с места и скрылись в глубине дома. Через минуту они с криками бежали по улице нам навстречу. А бабушка Тата осталась на балконе, по обыкновению величественная, сложив на груди руки.

Мне трудно подобрать слова, чтобы описать сцену встречи Ли с родными, — я видел все будто сквозь дым. Захлебываясь радостными слезами, женщины обнимали и целовали Ли, и она тоже плакала, и блестящие, иссиня-черные глаза ее сверкали из-под растрепанной челки. Миранда в сопровождении Важи и Тиграна не подошла к дому — Важе предстояло отвести ее в милицию. Поэтому бабушка Ольга и Маргарита Кирилловна не сразу заметили похитительницу. А когда тетя Маргарита увидела Миранду, болезненная судорога прошла по ее лицу, она резко повернулась к Леону Георгиевичу:

— Все-таки это она натворила?!

Леон Георгиевич молча кивнул.

И Ольга Христофоровна оглянулась на Миранду, быстро подошла, схватила ее за концы наброшенной на плечи шали.

— Неужели ты, Миранда?! Ты?! Да как же ты… — Ольга Христофоровна задохнулась, не в силах продолжать.

Миранда криво, неестественно усмехнулась.