Давно закончилась осада…

Английский «Ройал стар», своим рангоутом похожий на фрегат, уже четвертые сутки торчал на Северном рейде, у входа в Сухарную бухту, но до сих пор с него никто не сходил на берег. Городские власти всех рангов терпеть не могли англичан и привычно чинили экипажу и пассажирам всякие препятствия. То, будто бы, неправильно оформлены карантинные документы, то не в порядке судовые бумаги, то что-то неладно с паспортами пассажиров. Придирки, надо сказать, часто были несправедливы. Но что поделаешь, такое отношение к сынам Альбиона сохранилось в городе со времен осады. И не потому, что были они тогда врагами, а потому, что, не проявляя большой доблести в ратных делах, чванливость демонстрировали сверх меры…

Возможно, портовое начальство мариновало бы «Ройал стар» еще, но стало известно, что среди пассажиров есть жители Франции, а к французам отношение, как известно, было иное…

А ночью из Босфора пришел американский «Грейт Миссури», совершавший путешествие из Штатов в Европу. Ему тут же позволено было стать на якорь напротив развалин Николаевской батареи, чтобы шлюпочный путь от парохода к пристаням был самый короткий. И пожалуйте на берег, никаких проверок. Потому что американцы были друзья. Во-первых, Россия никогда не воевала с Америкой. Во-вторых, Соединенные Штаты недавно сделали то же, что и наша империя — избавились от рабства. Правда, у нас это случилось по воле государя, а в Америке царя не было, и поэтому там пришлось изрядно повоевать, прежде чем крепостники-плантаторы поняли, что время кнутов и цепей кончилось навсегда.

Русские очень близко принимали к сердцу события этой войны. Несколько наших корветов даже ходили в Америку, чтобы поддержать северные штаты в борьбе с рабовладельцами-южанами, которые назывались «конфедераты». Правда, в военные действия не ввязывались, но, как говорится, «дали кой-чего понять»…

Все это делало американских туристов желанными гостями.

…Шлюпки с туристами обычно швартовались в Артиллерийской бухте у специального причала. Случалось, подходили и к Графской пристани, но в Артбухту чаще. Коля, Фрол, Поперешный Макарка и Федюня со своим «товаром» заранее заняли места на ракушечном парапете вблизи от пристани. Жени с ними не было — уехал к тетке в Ялту. Ибрагимка помогал в лавке деду. Савушка с вечера маялся животом (переел незрелых слив) и мать его сегодня не пустила.

По соседству оказалось немало знакомых и незнакомых мальчишек (да и девчонок тоже). Но Коля с друзьями успели прежде других и заняли самое удобное место — у ступеней, что вели от причала на набережную. Не один турист не минует этот широкий каменный выступ на повороте.

Разложили свое добро: грудки круглых пуль, полушарок и минек, осколки, гудзики, значки и пряжки с фуражек и мундиров. Были тут и более редкие вещи. У Федюни, например, медная рукоять французской сабли с остатками темляка, у Фрола сломанный английский тесак, у Коли тяжелая белая медаль с вензелем королевы Виктории на лицевой стороне и выпуклым изображением индийского храма на обратной. Коля нашел ее недавно на «чужой территории» вблизи Третьего бастиона…

Шлюпок долго не было. Солнце поднялось уже высоко и грело изрядно. Высвечивало над берегом склоны Хрустального мыса. Никакой «хрустальности» в мысе не было. Он напоминал громадного горбатого зверя, прилегшего у моря. Сквозь его пыльно-зеленую шкуру желтели голые ребра камней.

В прозрачной зелени воды неподвижно висели медузы. У берега под мысом стояли несколько рыбачьих шхун с черным рангоутом и такелажем, от них ощутимо пахло нагретой смолой. За крайней шхуной был виден изогнутый форштевень «Кургана» — бывшего «Македонца».

Наконец с каменных глыб взорванной батареи закричали, замахали маленькие ребятишки, специально поставленные для сигналов. Первый вельбот, равномерно махая желтыми длинными веслами, вошел в бухту. Над ним густо пестрели разноцветные зонтики и шляпы. И вот вельбот прильнул бортом к дощатым мосткам (доски под гостями начали прогибаться). Повизгиванья, смех. Шляпы и зонтики, светлые сюртуки и пышные платья, трости и веера двинулись вверх по ступеням.

— О-о, souvenirеs!..

— Les petits commercantеs!

А иногда по-русски:

— Мальтчик, сколько есть стоит этот троф-фей?

Тут главное успевай ответить каждому и не пропусти выгодного покупателя. Мальчишки иногда на пальцах, иногда словами бойко объясняли, что три пули — копейка, осколок средних размеров — три копейки, а вот этот (похожий на скорлупу кокоса) — пятиалтынный.

— Что есть пья… ти… лтын?.. О, это не совсем мало!

— Ну и не совсем много. Ты, месье, иди полазай сам по бастионам, тогда узнаешь…

— О, бастион — это да, это les Braves c’est le Sort!..

Коля, если был вместе с ребятами, не пользовался французским, это было бы как-то нечестно. Так же, как другие, жестикулировал, вскидывал растопыренные пальцы, мотал головой, если давали слишком низкую цену. А по-иностранному только: «Мерси, мадам… Сэнкью, сэр…»