Давно закончилась осада…

— Подержите кто-нибудь, чтобы не лежал больше. И пусть еще поплюет…

Федюня подхватил брата за спину.

Савушка не плевал. Он растерянно оглядывал мир, в который только что вернулся. Потом заулыбался.

— Я, что ли, чуть не потонул, да?

Девочка засмеялась:

— Теперь все в порядке…

Она быстро огляделась.

— Буська! Вот ты где, бродяга!

— Мр-р… — сказал с камня котенок.

— Я думала, ты просто так сбежал, а ты… Вот молодец! — И подхватила котенка на руки. Потом опять посмотрела на мальчишек. Сквозь упавшие на лицо легкие волосы.

— Оленька… — тихонько сказал Коля.

Она отдула волосы, встретилась с ним глазами. И этими глазами — серыми и лучистыми — сказала ему: «Здравствуй».

— Этот тот самый Буська? — все так же тихо спросил он.

— Конечно, — улыбнулась она. И сразу стала озабоченной: — Ладно, мне пора. «Барабанщик» сейчас отходит от пирса…

— Какой барабанщик? — всхлипнув за ребячьими спинами, сказал Макарка.

— Теплоход так называется. Наш, ребячий… — Она снова шагнула к Савушке, тронула зачем-то пальцем его сжатый кулачок, махнула рукой и побежала к обрыву. Придерживала на плече Буську.

— Оленька! — сказал Коля. На этот раз громко. Она обернулась на миг, снова махнула ладонью и скрылась за выступом скалы, где, видимо, начиналась тропинка.

Савушка в этот миг заревел. Негромко, но чисто, без кашля. Все, конечно, кинулись к нему?

— Ты чего?

— Напугался?

— Болит что-то?

— Зачем вы ее сюда пустили! — ревел Савушка.

— Кого?

— Её… Она девчонка, а я голый…

Всех разом одолел смех. Не удержаться.

— Чего ржете, как жеребцы! — зашелся обидой Савушка. — Нарочно позвали, да?

— Дурень, — сказал Фрол. — Она тебя от смерти вызволяла. — Было ли ей время тебя разглядывать?

— А и не надо разглядывать, когда и так все видно!.. — не унимался Савушка. Левой ладошкой он запоздало прикрывал низ живота, а правым кулачком растирал по щекам слезы.

Счастливый Федюня напомнил брату:

— Совсем бестолковый! Ты же в том году вместе с Анфиской купался и не думал ни про что…

— Это в том году, а не в нынешнем… — упрямо гудел Савушка.

Фрол наконец разозлился:

— Хватит пускать соленую воду! Рядом и так целое море! Скажи спасибо, что не потонул!

— Лучше потонуть, чем такой срам…

— Тьфу на тебя! — взвинтился старший брат. — Вот как вмажу по транцу! — Он плюнул на ладонь и, наверно, вмазал бы. Но рядом с Савушкой сел на корточки Женя.

— Не плачь. Она вовсе ни про что такое и не думала. Потому что это… ей все равно. Она ведь не девочка…

— А кто? — Савушка замахал сырыми ресницами.

— Она — ангел.

Савушка перестал мигать. Округлил глаза.

— Сам ты ангел, — неуверенно сказал он. — Врешь все…

— Не вру. Вот Ей-Богу правда, — Женя перекрестился.

Федюня сказал насупленно:

— Зачем ты малого сбиваешь с толку? Да божишься еще… Ангелы — они Божьи, врать про них грех…

— Да разве я вру? — Женя снизу вверх глянул на ребят. — Вы сами-то разве не видели? Она же не по земле бежала, а по воздуху. И… сквозь нее камни и море были видны. Неужто не заметили?

— Ай, вроде бы я заметил… — нерешительно сказал Ибрагимка.

— Ничего ты не заметил! — строптиво ввинтился Макарка.

Женя встал.

— Если она простая девочка, то откуда взялась? И куда девалась?

Фрол сказал неуверенно:

— Мало ли откуда? Из любопытства спустилась с обрыва да обратно поднялась…

— Где поднялась-то? — спросил Женя. Негромко так, будто жалеючи всех. — Идемте… — Он пошел к скальному выступу, за которым скрылась девочка. Оглянулся. — Ну, идите же сюда. Смотрите…

Все подошли. Даже Савушка приковылял на все еще слабых ногах. За выступом не было ни тропинки, ни ступенек. И никакой щели. Был только голый вертикальный срез известняка.

Все с минуту стояли и молча смотрели на гладкий камень. Потом по одному стали отходить на прежнее место. Остались только Женя и Коля.

— Все-таки это девочка, — осторожно, чтобы не обидеть Женю, — сказал Коля. — Это Оленька. Я ее знаю. Весной я помог ей отыскать котенка. У нее теплые пальцы…

Женя не обиделся. Но и соглашаться не стал.

— Ну и что же, что пальцы? Что же, что Оленька?.. А того барабанщика звали Жан. По-нашему Ванюшка…

Обедать никому не хотелось. Только Савушке дали кусок колотого сахара, чтобы сгладил во рту и горле горечь и соленость. Помогли ему натянуть штаны и рубашонку.

— И как тебя угораздило? — подступил наконец к причине страшного происшествия Фрол. — Мы мигнуть не успели, а тебя уже нет! И сумел враз наглотаться…

— А я не знаю!.. Я нырнул маленько и гляжу — на дне, на голом камне что-то круглое. Гудзик или денежка. Меня к нему кто-то будто потянул. Я его ухватил… А после ничего не помню…

— Теперь и не узнать, что за гудзик тебя чуть не утопил, — проворчал Федюня.

— Как же не узнать? Вот он… — Савушка протянул сжатый кулак.

— Что у тебя там? Разожми! — велел Федюня.

Савушка виновато сказал:

— А не разжимается… Никак…

Савушкины пальцы, сведенные крепкой судорогой близкой гибели, разжимали долго и осторожно. Федюня, Фрол, Коля. И ждали, что в руке у Савушки окажется ржавая французская пуговица или черная херсонесская монетка. Но пальцы наконец разомкнулись, в глаза брызнул чистый желтый блеск.

На ладони лежала золотая монета.