Дед Фишка [издание 2-е]

Матвей Строгов доказывал партизанам, что вслед за ними на Юксу пойдёт население других сёл и деревень, что тайга может укрыть их на зиму, что сама тайга тоже народная и её надо вырвать из рук купчиков и ростовщиков. Его слушали с недоверием, и в глазах мужиков он читал вопрос: «А нет ли тебе, охотник, какой-нибудь выгоды в этом?»

Возможно, что отряд на первых же порах распался бы, если бы в разгар горячих споров в буераки не явился кум деда Фишки — Андрей Горшков.

Как ни хранил в тайне штабс-капитан Ерунда свои замыслы, они стали известны народу. Глухое брожение охватило насильно мобилизованных в «местную армию содействия верховному правителю адмиралу Колчаку», когда мобилизованным стали известны подлинные цели этой «армии». Охотников служить в ней было немного.

За день до похода в буераки на борьбу с партизанами из «армии содействия» началось повальное бегство.

Вслед за Андреем Горшковым в отряд пришли ещё десять мужиков.

Матвею стало ясно, что всякое промедление с уходом из буераков грозит отряду гибелью. Независимо от «армии содействия» карательный отряд штабс-капитана Ерунды и сам по себе представлял грозную силу. Он был вооружён винтовками, пулемётами, имел конный взвод, и вступать с ним в борьбу людям необученным, плохо вооружённым, охваченным разногласиями — значило непоправимо загубить всё дело в самом его начале. Время серьёзных схваток ещё не наступило, и житейская мудрость состояла пока в том, чтобы умело избегать открытых столкновений с врагом.

На второй день партизаны вступили в пределы Юксинской тайги.

Для стана облюбовали поляну на берегу большого круглого озера, вбиравшего в себя все речки юго-восточной части тайги.

Озеро было рыбное, окружённое высокими берегами, поросшими плодоносным кедровником и строевым сосняком.

Место приглянулось всем без исключения. Мужики удовлетворённо заухмылялись. По сравнению с тёмными и глухими буераками здесь было просто раздолье. Настроение у всех поднялось, и дед Фишка, желавший выказать сразу все преимущества Юксинской тайги перед буераками, заявил:

— Вечерком, мужики, свежих окуньков отведаем. Малость, нычить, отдохну да удить отправлюсь. Я здесь раньше за один присест по пуду[6] ловил. — И старик, пошарив в кармане, вытащил тряпку, в которой были завёрнуты удочки с готовыми волосяными лесками.

Перед потёмками Матвей ещё раз оглядел местность и у костров, во время ужина, объявил свой приказ:

— Утром приступить к постройке землянок, бани и изгороди для содержания отрядного скота.

Новая стоянка отряда была удобна тем, что находилась сравнительно недалеко от тракта и притаёжных селений. Путь к ней пролегал через болота, речки с лесными завалами, крутые холмы, заросшие непроходимой чащобой, — это тоже имело немаловажное значение.

На другой день утром, прежде чем приступить к работе, Матвей разбил отряд на взводы. Командирами взводов он назначил старых солдат: Архипа Хромкова и Калистрата Зотова. Кроме того, были созданы две специальные команды: хозяйственная и разведки. Первую команду возглавил одноногий Мартын Горбачёв, вторую — расторопный и деловой Тимофей Залётный. Деду Фишке отрядом было предоставлено право выбрать, где служить: у Мартына Горбачёва или у Залётного. Начальники команд наперебой, под громкий смех всего отряда, зазывали старика к себе. Дед Фишка молча посмотрел на одного, на другого и, насупившись, сказал:

— Я так, мужики, думаю: буду там, где тоньше. Скажем, подойдёт нужда питанью добывать — я тут как тут. Хоть за молодыми мне теперь не угнаться, а зверь и птица от моего ружья не уйдут. А если, скажем, Тимохе потребуюсь — пожалуйста. Мне чего бы ни делать, лишь бы без дела не сидеть да задаром хлеб не проедать.

Отряд одобрил слова деда Фишки дружным гулом.

— Ну, а теперь за работу! — сказал Матвей.

Четыре дня с рассвета дотемна обстраивался отряд.

Землянки были сделаны просторные, тёплые, с широкими прочными нарами и глинобитными печками. Баня тоже удалась, и её обновили, не дожидаясь, когда будет засыпана землёй крыша.

Дед Фишка все эти дни проводил на озере. Он сумел уже обзавестись кое-каким хозяйством: соорудил лёгкий плот, сплёл из гибкого ивняка морду,[7] сделал несколько жерлиц,[8] из кусочков жёлтой патронной меди смастерил блёсны. Рыбы в озере было так много, что она сама шла в руки. Дед Фишка приносил с озера щук, окуней, налимов, язей. Он сам чистил их, раскладывал в котлы и варил. Уха получалась жирная, наваристая, вкусная. Партизаны ели её с удовольствием, и Залётный говорил:

— Раздобреем мы, дед Фишка, от такой еды!

— Ешь, Тимоха, ешь, пока кормят! — смеялся дед Фишка.

Старик понимал, что долго так продолжаться не может. Впереди мужиков ждут тяжёлые и опасные дела.